Учебник по выживанию в новой стране - [7]

Все рухнуло в одночасье. Пришлось уезжать. Уносить ноги. Машина, в которой ехали дети утром в школу, на обратном пути врезалась в столб. Навстречу шел большой грузовик. В лоб. Пришлось уступить дорогу. Врезались в столб. Шофер чудом остался жив. Машина вдребезги. Мне позвонили и сообщили, следующий раз будет по дороге в школу.

Захлебнулась страхом. Жутким, когда ничего не соображаешь. Адреса наши, школы, фирмы. Они все знали. По тону было похоже, что не шутят. Пришлось срочно собираться в путь. Здесь места мне больше не было. Любимая Родина выдавливала меня опять. Теперь уже насовсем.

Стала узнавать, как и что. По знакомым. Нашелся добрый человек. Оказывается, по городу искали менеджера для русского ресторана в центре Амстердама. Обратилась. Выслушали. Сразу сказали

— Да.

Стали собираться. Сначала съездила на разведку. Понравилось. Нашла жилье, дорогущее. Нас шестеро, не сразу так найдешь. Нашла. Потом можно поменять. Сейчас нужно было что-то срочно.

Стали укладывать чемоданы, шубы, пожитки на первое время. Зима. Рождество. Праздник.

Граница Родины. Рубежи. С чемоданами стоим, ждем очереди. До конца боялась, поминутно озиралась, как загнанный волк. Вдруг вычислят. Сердце бухало так, что соседи на меня слегка косили глазом. Наверное, я и правда выглядела странно. Возбужденно. Возбужденнее, краснее других улетающих. Картина, корзина, картонка. Маленькую собачонку везла значительно позже. Тоже волновалась.

Беспокоилась за картины. Они официальные, но могли привязаться. Оставлять не хотелось. Нажитое добро, тогда мне так казалось. Мой капитал, с трудом нажитый в странной, страшной, такой увлекательной, недолгой коммерческой жизни. Новые русские.

Я была новой русской. Ошалевшей от выданного кусочка свободы. Больше не нужно было вставать в полседьмого, спешить, тащить ребенка волоком с ранья в садик и в школу. Теперь, правда, вставала еще раньше, работала значительно больше. Но какая огромная разница в ощущениях. Огромная.

Картины не бог весть. На черный день. Хотя я и примерно не представляла, если наступит этот черный, что делать с картинами. Не пойдешь же их на улице продавать. Все равно взяла. Копии, изготавливал художник эрмитажный. Копиист. Копии Дали. Звучит нелепо. Тогда я так не думала. Везла.

Таможенник лукаво улыбнулся. Протянула бумажку. Пропустил.

Сели. Успокоились. Пристегнули ремни. Ух. Обошлось.

Глава 3. Схипхол

Особенно подозрительно, почти недоуменно, смотрел голландский таможенник на сервиз «Мадонну». Он не понимал, зачем такое старье везти с собой. Я согласна, зачем. Маму уговорить не брать оказалось невозможным. Я даже представить себе не могла ей такое сказать.

— Антиквариат?

— No. No, — сильно замахала я головой в разные стороны. За антиквариат нужно дополнительно много платить.

— Тогда что? — спросил он, разглядывая аляписто раскрашенные мадонновые блюдечки с отбитыми местами краями.

— Фамильное.

Он понимающе кивнул хоть какой-то вменяемой версии происходящего. Пропустил.

В конце девятнадцатого века Голландия жила частично в руинах. Часть населения, малая часть праздновала жизнь, осваивала новинку — автомобили. Одевалась стильно, по тогдашней европейской моде. Даже чарльстон начала танцевать на балах. Остальные жили в трущобах, похожих на Петербург Достоевского. В 1912 году начался рост. Ежегодным Постановлением, зачитываемым в Рыцарском зале внутреннего двора Гааги, где до сих пор продолжается это действо, Королева Вильгельмина [2] объявила, что Государство имеет право и обязано заботиться о гражданах, находящихся за чертой бедности. Бедняках. Именно поэтому не случилось здесь революции. Хотя уличные беспорядки были. Королева Голландии оказалась прозорливее Николая Второго.

Легче и дешевле поднять немножко бедноту, вложиться малым, чтоб не потерять все. Вильгельмина не потеряла. Страна пошла в гору. Родились биржи. Табачная, нефтяная, цветочная, на которой я, собственно, провела десять лет своей жизни. Позже.

1934. Расцвет. И вдруг опять все рухнуло. Безработица — полмиллиона, но голландцы восстановили страну и на сей раз.

1940. Бомбардировка Роттердама [3]. Опять справились. Упорный народ голландцы.

Приехали мы в Лелистад. Город, как я потом узнала, полностью намытый искусственно архитектором Лелли. Молодцы голландцы. Первые в мире освоили море. Места мало, воды много. Болота. Дренажом осушили местности. Основали города. Амстердам полностью построен на островах осушенной территории болот. В устье реки Амстел. Давно это было. Дома до сих пор стоят. Не рушатся.

Глава 4. Рождество в Европе

Чтобы дети не волновались на новом месте, мы решили ставить пьесу «Три поросенка», всем вместе.

У нас в семье Рождество не праздновали. Здесь большой праздник. Феерические дни. Разукрашенные неоном улицы, елки продают с начала ноября. Рановато. Перед Новым годом елки выбрасывают на улицу. Новый год в основном с хлопушками, петардами. Рождество — семейный праздник. Решили следовать. Нарезали всем пятачков, прикрепили резинки, чтобы можно было на нос одевать. Я была мать поросят, свиноматка. Поэтому по всему переду моего красного диоровского платья нашила розовые кружки. Получилось — ну понимаете, для чего. Правильно. Кормежки поросят.