Участник Великого Сибирского Ледяного похода. Биографические записки - [6]

В доме жил принесённый Алексеем с улицы и выросший в матёрого кота Барсик, ловивший в сарае не только мышей, но и крыс. Барсик был разбойник. Однажды зимой кухарка вывесила за окно курицу, привязав её к створке форточки. Барсик снаружи добрался до курицы, сорвал её, изгрыз и бросил во дворе. Кот дрался с другими котами улицы, отчего одно ухо у него осталось порванным, кончик свисал.

Когда Алексей завёл голубей, то принёс к голубятне Барсика, у которого глаза загорелись кровожадным огоньком. Алексей отшлёпал его ладонью, повторяя: «Нельзя! Нельзя!» И кот своих голубей ни разу не тронул.

Луки, воздушные змеи, западки́

Что я знаю о друзьях отца. Алексей Витун был сыном владельца шорной мастерской, Вячеслав Билетов – сыном управляющего делами торговой компании, Фёдор Леднёв – сыном кузнеца, Дмитрий Панкратов – сыном машиниста паровоза. Входил в компанию Саша Цветков, он рос без отца, один у матери, лучшей в городе портнихи. Одиннадцати лет Саша пошёл в ученики к шеф-повару кузнецкого ресторана.

Из друзей Алексея Гергенредера учились в реальном училище, кроме него самого, Вячеслав Билетов, Константин Ташлинцев, сын начальника почты, Пётр Осокин из мелкопоместной дворянской семьи, которая жила в деревне, а для него снимала комнату в Кузнецке, и Юрий Зверев, сын врача.

Все друзья моего отца, как и он, прочитали романы Фенимора Купера с главным героем Натаниэлем Бампо и частенько представляли себя индейцами: великодушными делаварами, которые воюют с жестокими ирокезами и гуронами. Лица раскрашивали акварельными красками, в волосы втыкали гусиные и петушиные перья. И делали луки и стрелы.

Для луков подходили ветви ивы, клёна, дуба. Срезав выбранную ветвь, не снимая с неё кору, ей давали повисеть на чердаке или в сарае недели две-три, затем вырезали на концах кольцевые ложбинки для тетивы из шпагата, сгибали ветвь, натягивали тетиву – и метательный снаряд готов. Но существовал и способ посложнее. Ветвь очищали от коры, затем после двухнедельной сушки смазывали конопляным маслом, наносимым на тряпку, снова сушили пару дней, опять смазывали. Так продолжалось довольно долго. Зато лук получался особенно упругим – «дальнобойным».

Как делали стрелы? Брали обрезок сосновой доски подходящей длины, ставили его на торец, топориком или ножом, по обушку которого ударяли молотком, откалывали продольный край. Его обстругивали, делая круглым, придавали ему гладкость, но один конец оставляли прямоугольным и утолщённым. На него с двух сторон наносили зарубки, чтобы можно было крепче сжимать его пальцами, в торце вырезали выемку для упора в тетиву. Другой конец изготовленной стрелы делали просто утолщённым и тупым. Натягивая лук, чтобы пустить стрелу, сжимали большим и указательным пальцами её конец в зарубках, тетивы не касались.

Стреляли на спор, чья стрела пролетит дальше, соревновались в меткости, целясь в пустые банки, в арбузы, в картофелины. Иногда на стрелы насаживали острые наконечники из жести, но ребята понимали, что это опасно, и такими стрелами стреляли только в нарисованные на стене сарая круги.

Все запускали воздушные змеи, для изготовления которых требовались плотная бумага, дранки, клей, шпагат. На прямоугольный лист бумаги наклеивали две дранки крест-накрест, третью наклеивали на край листа, скрепляя её концы ниткой с концами двух других. Эту дранку в нужной степени дугообразно сгибали, стягивая концы шпагатом. К свободным же нижним концам двух закреплённых крест-накрест дранок подвязывали кусок верёвки или старый чулок, от его середины шёл хвост из таких же чулок, которые последовательно привязывали один к другому.

Весьма важен был запас крепкой нитки, которая будет держать змей в воздухе, нитку наматывали на палочку. Конец нитки привязывали к «уздечке» змея подвижным узлом, обеспечивая свободу скольжения.

Умение запускать змей состояло в том, чтобы не бегать с ним, а запустить, не сходя с места, постепенно разматывая нитку. Правильно сделанный змей с хвостом подходящего веса стоял в небе недвижно или подаваясь из стороны в сторону, но не «козыряя», – то есть не описывая кругов. Владельцы змеев стремились закупить побольше нитки, чтобы змей «уходил» как можно дальше и выше. Когда нитка разматывалась до конца и в руках оставалась одна палочка с петлёй, палочку продевали в клочок бумаги, который подталкивали по нитке, ветер подхватывал «письмо», и интересно было наблюдать, как оно скользит по невидимой нитке к змею.

Часто на шпагат, который держал концы вогнутой планки змея, накладывали, сгибая их, треугольники или круги из бумаги, называемые трещотками, края склеивали так, чтобы это не мешало скольжению трещоток по шпагату. Когда змей взмывал, они вибрировали под воздушным напором – разносилось гудение.

Змей с намалёванной рожей, гудящий в небе, несказанно восхищал приезжавших с родителями на рынок деревенских мальчишек, да и самих взрослых. В деревнях подобного не знали.

Иногда нитка обрывалась, и змей медленно падал. Грустное зрелище. Владелец змея, товарищи и просто болельщики бросались собирать нитку.

Непревзойдённым мастером в изготовлении и запуске змеев был Костя Ташлинцев. Он подвешивал к змею рожки́ из бумаги, в которые помещал свечки, после чего зажигал их. Запущенный в сумерки змей Костя держал в воздухе и ночью, восхищая публику сиянием в небе.