Участник поисков - [64]

— Так ты же не за деньги ведь... — недоуменно возразил ему Орри. — Ты за кусок хлеба...

— Здесь так получается...

Бирим остановился, отирая пот со своего очень правильно исполненного природой лица.

— В общем, не каждый же встречный-поперечный носит за пазухой котлету... Или пирожок. Как ты вот... А вот мелочишка — она почти у всякого в кармане водится. Ну или кредитка разовая, полудохлая — знаешь, из тех, что на предъявителя, — на которой уже только пара грошиков и осталась... Ну вот и кидают...

Бирим похлопал себя по карманам. В карманах звякнуло.

— Это уже вроде как нарушение получается, — неодобрительно заметил Орри.

Конечно, он кривил душой — ему и самому случалось с оглядкой кинуть мелкую монетку на покупку леденцов какому-нибудь андроиду. Те часто подрабатывали на людных углах демонстрацией фокусов или своих вокальных, а то и других каких способностей. Никто такое за нарушение в Нью-Чепеле не считал — даже самые закоренелые сегрегаты. Потому что и сегрегаты, в конце концов, тоже люди. По крайней мере, папаша Нолан так часто про них говорил.

— А это как посмотреть, — хмуро возразил Бирим. — Денежные операции для андроидов запрещены. Но держать в руках деньги им никто не запрещал. И если кому-то вздумалось послать андроида к своему приятелю — занести тому старый должок, например, так разве это будет денежная операция? И если народ сдает мне деньги на хранение, чтобы я их потом отдал — по их же поручению, заметь — кому-то, кто просто из благодарности...

— Ага, просто из благодарности нальет тебе тарелку супа, пустит на ночлег или подвезет до соседнего городка... Нашел дурака — верить, что это не операция с деньгами!

Орри презрительно фыркнул:

— В том-то и дело, малек, что все зависит от точки зрения... Можно на эти вещи посмотреть так, а можно иначе...

— И копы в этот раз взяли и посмотрели как раз иначе...

— Они посмотрели так, как им велели смотреть денежки мастера Стука...

Некоторое время Орри молча сопел, преодолевая крутизну склона. Бирим сжалился над мальком: присел на подходящую корягу и жестом пригласил Орри устроиться рядом. Брендик облегченно вздохнул, прильнув к свежей травке. Орри вытащил из кармана свой последний уцелевший трофей вчерашнего пиршества — шоколадный батончик, содрал с него упаковку и поделился лакомством со своим четвероногим другом. Легкий ветерок унес цветастый станиолевый пакетик к кустам и на них оставил.

— Не пойму я, — буркнул Орри, слегка отдышавшись. — Стихи-то твои такие деньги стоят, что ли, что Стук этот на тебя всех собак спустил? Или ты как-то еще его достал?

— Хе-хе... — горестно вздохнул Бирим. — Стихи никем не признанного поэта стоят по два гроша за килограмм. А килограмм чистой бумаги стоит все четыре... Вся эта затея с украденной интеллектуальной собственностью только затем ему и нужна, чтобы меня снова поймать. Мастер никак не может разрешить мне гулять на свободе...

— Так все-таки... Почему же это? — удивленно наморщил лоб Орри.

— Да потому, — упавшим голосом объяснил Бирим, — что я — вещественное доказательство... Только и всего.

* * *

А в это время на противоположном краю Леса — на том, что выходил к Пригородному шоссе — происходили вещи, которые, без всякого сомнения, заинтересовали бы и Орри, и Бирима, и даже окружного комиссара Морзе, не поспеши он ретироваться из владений звеннов столь поспешно.

Четверо взрослых и вполне серьезных на вид мужчин разыгрывали на высвеченной утренним светом полянке странную пантомиму — словно играли в прятки с невидимкой. Один из них довольно ловко манипулировал легкой, почти невидимой сетью, остальные неуклюже подыгрывали ему в роли загонщиков. Всем им эта игра успела порядком надоесть к тому моменту, когда наступил ее финал.

— Готово! — выкрикнул крепко сложенный бородач в потертой охотничьей куртке. — Он здесь, под сетью!

Трое одетых в цивильные, похоронно-чопорные наряды мордоворотов с недоверием топтались вокруг неподвижно лежавшей на пожухлой листве тонкой, почти незаметной сетки. Их облачение удивительно не соответствовало атмосфере утреннего Леса. Некоторым оправданием их здесь присутствия могла бы послужить разве что свежевырытая могила, а при ней — гроб с покойником и пастором, но ничего подобного окрест не наблюдалось. Бородач, тяжело дыша, отирал с лица пот.

— Ну и заставил он меня побегать, скотина... — доверительно сообщил он мордоворотам.

Тут же сеть возмущенно трепыхнулась, и под ней — казалось, прямо в воздухе над желтыми и коричневыми листьями — возникло слабо светящееся слово. Довольно нехорошее, оно продержалось в пространстве секунд пять или шесть и растаяло, оставив после себя в душе бородатого ловца чувство глубокой обиды.

— Обзывается, сволочь! — с досадой произнес он и сделал попытку пнуть нечто находящееся под сетью своим тяжеленным ботинком, но один из мордоворотов удержал его от столь неосторожного поступка.

— Вот он, — сообщил мордоворот, приглядываясь к чему-то под сетью. — Я вижу его, Рашид!

Второй мордоворот — поименованный Рашидом — принялся напряженно таращиться в направлении, в котором тыкал пальцем толщиной со ствол охотничьего ружья его приятель.