Участь свою не выбирали - [40]

Вдруг в лесу раздалось громовое "Ура-а-а!", и началась стрельба. Не знаю, откуда у меня вдруг появилась такая прыть, но я ринулся вперед за всеми. Немцы были буквально ошеломлены нашим "Ура!", тем более ночью, в лесу, видно, они этого не ожидали. В какой-то момент я вскочил в воронку от бомбы, где стояли три фрица с поднятыми руками у станкового пулемета, но на них никто не обращал внимания. Пробежав еще и окончательно выбившись из сил, я упал в снег. Кругом наступило затишье. Холода я не чувствовал и уже смирился с тем, что мне больше не подняться. И вдруг кто-то рядом мощно закричал:

– Товарищи, вперед! Осталось сто метров! Здесь – смерть, там – жизнь! – это был голос командира полка Вербина. Не в состоянии подняться, я пополз и вскоре увидел пушку, выкрашенную в белый цвет, и услышал русскую речь. Это все, что осталось у меня в памяти.

Очнулся в блиндаже командира дивизии Заиюльева. Его первый вопрос был: "Где Вербин?" Что на это я мог ответить…[21]. Затем – медсанбат, лечение от истощения, а потом – фронтовой госпиталь, где был извлечен из грудной клетки злосчастный осколок.

Особо следует сказать о массовом героизме наших воинов. У бойцов не было возможности укрыться от непрерывного обстрела – на всех было три землянки, да и те были заполнены ранеными. Сильные морозы, отсутствие пищи и медицинской помощи, нехватка боеприпасов до предела усложнили обстановку. Но не было случаев, чтобы кто-то смалодушничал. Все коммунисты и комсомольцы, вышедшие из окружения, сохранили свои партийные и комсомольские билеты, награды и знаки различия. В моей планшетке вместе с другими документами были листовки на немецком языке, разоблачавшие преступную клику Гитлера и обращения к немецким солдатам с призывом сдаваться в плен[22]. Нетрудно догадаться, что меня ожидало, попадись я им живым в руки. Вот, пожалуй, и все из этой эпопеи".

Остается добавить, что Ивану Александровичу в те дни шел двадцать второй год.

Не могу не сказать еще об одном человеке – командире батальона 107-го СП капитане Борисе Полякове. За отвагу и умелое проведение боев в окружении под Левошкино он был награжден орденом Красного Знамени. После выхода из окружения капитан был назначен командиром 107-го СП. Через полгода в боях на Курской дуге двадцатилетний командир полка погиб… О его коротком, по славном боевом пути подробно рассказано в книге Н.Б.Ивушкипа[23].

Командир нашего дивизиона Александр Данилович Новиков, начальник разведки дивизиона Мартынов, разведчики и часть связистов взводов управления в дни наступления на Левошкино продвигались вместе с подразделениями 107-го СП и тоже оказались в окружении.

14 января, находясь под Левошкино, Новиков получил переданный по рации приказ начальника артиллерии дивизии: ночью выйти из окружения, занять старый НП и быть в готовности к прорыву восстановленной линии обороны гитлеровцев, когда начнется выход из окружения основной части войск.

"Хорошо помню,- вспоминает А.Д.Новиков,- лютый мороз той тревожной ночи под Левошкино. Я собрал свою группу и доложил командиру полка Любимову о готовности выполнить приказ. Пошли по "танковой дороге". Впереди Мартынов с разведчиками, за ними – остальные. До старой передовой километров двенадцать. Прошли благополучно весь путь, оставалось метров пятьсот, когда группа Мартынова наткнулась на немцев и завязала бой. Мы поспешили на помощь. Гитлеровцы открыли сильный огонь. Нас спасли многочисленные воронки от тяжелых снарядов и авиационных бомб. Забрались в них, осмотрелись. Фигуры бежавших на нас врагов, освещенные светом луны, были хорошо видны. Не выдержав нашего ответного огня, они отошли. Вероятно, это был отряд, посланный закрыть последний узкий проход на Левошкипо…"

Группе удалось прорваться почти полностью. Не вышли два связиста. Судьба их осталась неизвестной. Среди окруженных находился с первого до последнего дня командир артиллерийского полка Петр Андреевич Любимов с группой управления, имевшей радиосвязь с огневыми позициями. Не раз во время атак гитлеровцев пушки и гаубицы полка открывали огонь. При этом доставалось обеим сторонам. Ведь это был огонь "на себя".

В донесении от 25 января 1943 года командующий артиллерией 55-й СД полковник И.С. Зарецкий указывал: "Перед фронтом дивизии действовало до 20 немецких батарей калибром 75, 105, 155 и 210-мм. Кроме того, действовали минбатареи, количество которых не установлено…Приказ командования дивизии артиллеристы 84-го АП выполнили с честью".[24].

После выхода из окружения Н.С. Локтионова вызвали на КП дивизии. Там его направили к начальнику штаба генерал-майору Шмыго. В его землянке Локтионов доложил о боях под Левошкино и о выходе из окружения. Кто еще находился в землянке он не видел – было темно. После его доклада из угла вдруг поднялся комдив Заигольев, подошел к нему и с досадой сказал: "Лучше бы ты погиб, а не Вербии!"

Эти слова, обращенные к человеку, чудом избежавшему смерти, требуют пояснения. Комдив Заиюльев, по рассказам хорошо его знавших однополчан, был человеком своеобразным. Он не любил штабистов всех рангов и игнорировал свой штаб. Мог неделями не разговаривать с начальником штаба дивизии, часто отменял его приказы. Это, конечно, не способствовало успеху боевых действий дивизии и было вызвало предельным самолюбием и недальновидностью комдива. Звание Героя Советского Союза Заиюльев получил в боях на озере Хасан, будучи командиром батальона. Недостаток военного образования восполнял личной храбростью. С началом боя он уходил в полки, батальоны на самые ответственные и тяжелые участки. Здесь главными качествами командира считались самообладание и бесстрашие, а он имел их в избытке и чувствовал себя в своей стихии. Его присутствие поднимало боевой дух солдат и командиров, способствовало выполнению поставленной перед полком или батальоном задачи. Однако остальные полки дивизии оставались в это время без управления со стороны комдива.