Участь полицейского - [33]

Он оглядел Линкс-энд. В противоположном конце улицы, на пустыре дети играли в мяч. Окна в домах зажигались одно за другим, наконец, последними загорелись они в доме Гэлбрейта.

Кухарка вышла в половине десятого – немного позже, чем думал сержант. Она явно спешила. Сидя в машине на углу улицы, Мартин увидел, как она нервно оглянулась на дом, из которого только что вышла, и чуть ли не побежала. Пил шестым чувством ощутил что-то неладное. Может, миссис О'Мали выставили за дверь? Кухарка быстро прошла мимо, не заметив ни Пила, ни полицейской машины. Подождав, пока она свернет за угол, сержант поехал следом. Друг за другом они миновали улицу, повернули на проспект, а потом в аллею, ведущую к тупичку Морин. Мартин потихоньку приближался к ирландке. Наконец, поравнявшись с ней, он выскочил из машины и негромко спросил:

– Вы куда-нибудь торопитесь, Морин?

Миссис О'Мали споткнулась и, чуть не растянувшись во весь рост, испуганными глазами уставилась на полицейского. Пил подумал, что еще никогда и ни у кого не видел такого озадаченного выражения лица.

– Ну-ну, не волнуйтесь, – проговорил он, – я всего-навсего хотел вас спросить...

Договорить он не успел. С быстротой молнии ирландка выбросила руку, и металлический каркас сумки ударил Пила по лицу. Пока сержант ощупывал рассеченную скулу, миссис О'Мали развернулась и побежала прочь. Мартин слышал, как эхо ее шагов стихает вдали. Долг велел преследовать беглянку, но он был просто не в силах превозмочь боль. Шатаясь, сержант побрел туда, где, как ему казалось, оставил машину, но наткнулся на кирпичную стену. Удар получился настолько сильным, что Пилу почудилось, будто его голова разлетелась вдребезги. Он снова покачнулся и упал.

Боль понемногу стихала, но Мартин еще боялся пошевельнуться. Застыв в неподвижности, он обдумывал свое положение. Прежде всего надо смыть с лица кровь, встать и позвонить в управление. Если бы только Кэмпбел мог его видеть!.. От боли тело казалось неподъемным, но Пил все-таки попытался сесть.

Услышав приближающиеся шаги и опасаясь нового нападения, сержант открыл глаза, но тут же с ужасом понял, что ничего не видит, а значит, не сможет даже защищаться. Звук шагов замер, и кто-то тихонько вскрикнул.

– Что с вами? – спросил уже знакомый Пилу голос соседки миссис О'Мали. – Нет-нет, не двигайтесь!

Мартин услышал треск разрываемой ткани, потом что-то мягкое коснулось щеки и его руку прижали к импровизированной повязке.

– Попробуйте сесть поудобнее, – сказала неожиданная помощница.

Она помогла сержанту прислониться к стене. В это время к ним осторожно приблизилась еще одна женщина.

– Надо отвести его к врачу, – предложила она. – Он может идти?

– Сначала мне надо сообщить к себе в управление... – слабым голосом проговорил раненый.

– Не раньше, чем врач сделает перевязку. Попробуйте лучше встать.

После многократных попыток, с величайшим трудом Пил, к которому все-таки вернулось зрение, поднялся на ноги и медленно, опираясь на плечи обеих женщин, побрел к дому доктора Гэлбрейта. Когда они дошли до крыльца, вторая женщина сказала, что вход в консультацию – с другой стороны дома и дверь там всегда открыта. Вскоре раненого привели в кабинет, и соседка побежала разыскивать врача, а добровольная медсестра начала промывать рану. Через некоторое время Пил с радостью убедился, что глаз под разбитым веком не пострадал. Это подтвердила и соседка миссис О'Мали:

– Скула у вас рассечена до кости, но глаз цел. Всего несколько швов, и...

Она вдруг замолчала, и Мартин, окинув комнату удивленным взглядом, увидел на пороге очень красивую женщину. У нее были медно-рыжие волосы, полные яркие губы и невероятно длинные ресницы.

– Они спят, – растерянно проговорила незнакомка. – Оба сидят в столовой за накрытым столом и спят крепким сном...

Глава 14

Женщины недоуменно переглянулись. Пил медленно встал, придерживая компресс на поврежденной щеке, и нетвердым шагом побрел в комнату напротив кабинета, где горел неяркий свет. На пороге он остановился. Круглый стол, покрытый кружевной скатертью, украшали свечи в великолепных подсвечниках, в серебряном ведерке охлаждалась бутылка белого вина. Доктор Гэлбрейт спал, откинувшись на спинку стула, а миссис Мэллоуз сидела напротив, опустив голову на скрещенные руки.

– Еще два покойника... – пробормотал Пил.

Он достал из кармана связку ключей и, выбрав нужный, протянул его соседке миссис О'Мали.

– Откройте мою машину. Справа есть кнопка радиотелефона. Нажмите ее. Передайте, что срочно нужны врач и уголовная полиция. Скажите еще...

– Я все поняла...

Как только шаги обеих женщин затихли, в доме наступила странная тишина, но Мартин вздохнул с облегчением: сейчас его просьбу передадут Кэмпбелу и уж теперь-то долго ждать помощи не придется. Потом он вспомнил о Морин и тихонько выругался: чертова ирландка отравила эту пару...

И тут сержант вдруг сообразил, что понятия не имеет, живы ли сидящие за столом мужчина и женщина. Он приподнял голову Айви Мэллоуз и долго вглядывался в ее лицо. Наконец губы женщины чуть-чуть шевельнулись. Слава Богу! Пил склонился над Гэлбрейтом. От его прикосновения врач едва заметно вздрогнул. Мартин осторожно приподнял его веко – зрачок, кажется, нормальный. Значит, это не морфин. Но сейчас так много новых снотворных, что без экспертизы ни за что не выяснишь, что именно проглотил спящий. Пока ясно одно: кухарка подсыпала что-то в еду обоих врачей, как она уже проделала это утром с Мэри-Элин. Видно, Морин – спец по таким делам. Но что ее заставило так поступить?