Уцелевший - [10]

— Вы же до сих пор не пригубили ни капли «знаменитого шерри»! — воскликнул он с чарующей улыбкой. — Не повергайте старого друга в отчаяние. У меня изобилие недостатков, но уж отсутствием гостеприимства покорный слуга никогда не страдал.

«Эге, любезнейший, да ты из кожи вон лезешь, не давая мне поговорить с благородным собранием! Вот и славно. Тогда немножко наступим на мозоль тебе самому. Точнее, стукнем под ложечку — так, для первой острастки.»

— А чем, собственно, занимаются в обсерватории, Саймон? Астрономией или астрологией?

* * *

Испанец недоуменно воззрился на Монсеррата.

— Если не ошибаюсь, — начал он осторожно и вкрадчиво, — на острове испокон веку не водилось волков...

— Почти не водилось, — поправил Бертран.

— ...а потому наш излюбленный способ в этих краях едва ли применим...

— Сущая правда, — спокойно отвечал де Монсеррат. — Волков у нас днем с огнем не отыщешь. Однако до Чертова Болота рукой подать, а комарье там ох и ненасытное.

Родриго медленно расплылся в улыбке:

— Слыхивал я и о таком. Оно, пожалуй, даже лучше, ваша милость. Эй, молодцы!..

Отчаянно отбивавшихся разбойников сшибли с ног, поволокли, прикрутили оставшимися без употребления просмоленными удавками к шершавым стволам, окаймлявшим поляну. Обстоятельный и добросовестный капитан самолично проверил, туго ли затянуты путы, правильно ли завязаны хитроумные узлы. Затем латники рассекли кинжалами одежду пленников, содрали растерзанное тряпье и забили рты обреченных комьями грязной ткани.

— Счастливо оставаться, — процедил Бертран. — Гей, шевелись, ребята!

Родриго не торопясь пересек прогалину, склонился, поднял отрубленную голову Торбьерна за косматые, нечесаные волосы, вознес перед собою, точно фонарь.

— Захватим на память, ваша милость?

— Бери.

Левый глаз покойника неторопливо сомкнулся. Хищная рожа варяга дерзко подмигнула де Монсеррату и застыла навеки, начиная постепенно остывать и коченеть. Барон замер в седле.

— Нет, не надо. Брось.

— Честно заслуженный трофей? Ни в коем разе! Мы насадим его на острие пики и выставим над главной башней, в примерное назидание. Гордиться надобно, Бертран!

— Брось, оставь.

— Ни за что на свете. Уж дозвольте покорному слуге единожды ослушаться!

— И строптив же ты, кастилец... Добро, шевелись!

* * *

— Астрономией, разумеется, — быстро ответил Саймон, проводя пальцем по длинному, крючковатому носу. — До чего же славно увидеться с вами обоими вновь! Шерри? Шампанского?

— Нет, спасибо, чуть попозже.

Герцог подавил усмешку, подметив, как подслушивавший краем уха Моката метнул на Саймона быстрый, предостерегающий взгляд.

— Жаль, вечеринка у нас не вполне обычная, — сказал Саймон мгновением спустя. — Иначе я непременно попросил бы вас остаться. Но именно сегодня предстоит изучить годовой отчет, подвести итоги, балансы... А вы и Рекс — посторонние, и очень боюсь, остальные члены Общества начнут возражать.

— Разумеется, разумеется, дружище! — с готовностью согласился де Ришло. И прибавил веселым шепотом:

— Уже испарились бы, да Рекс настолько увлекся вон той дамой в зеленом, что за уши не оттянуть. Пускай поболтают еще немного, иначе рядом с ван Рином тяжко будет провести остаток вечера.

— Дорогой герцог, — запротестовал Саймон, — я чувствую себя совершенной свиньей. Никогда и ни за что на свете...

Толстый индус, кожа которого лоснилась, точно маслом смазанная, вошел в салон. Одет он был, как и гость-китаец, на свой национальный лад — розовый тугой тюрбан, длинный халат, деревянные сандалии. Он торжественно обменялся рукопожатием с Мокатой. За индусом прошествовал краснолицый тевтон, обладатель заячьей губы.

Саймон быстро ступил навстречу гостям, стараясь отдалиться от герцога, но тот успел услыхать первые слова — и даже понять, о чем речь. Это, принимая во внимание немецкий акцент и заячью губу, оказалось отнюдь не легкой задачей.

— Ну, Авраам, wie geht es?

Индиец хихикнул:

— Ты не должен звать его новым именем до наступления великой ночи. Не то накличешь неудачу.

«И накликал», — ухмыльнулся де Ришло — только, в отличие от индийца, мысленно.

Саймон отбежал от новоприбывших будто кипятком ошпаренный, стремясь перехватить двинувшегося было вослед герцога, взял де Ришло за локоть, очаровательно улыбнулся.

— Насколько можно судить, — сказал герцог, — ты собираешься подписывать Черный Договор?

— Что? — воскликнул Саймон, бледнея и отшатываясь.

— Имя переменить хочешь?

— Не-а! — ответил Саймон, быстро качая головой. «He-а» было присущим ему словцом, получавшимся оттого, что в спешке Аарон отбрасывал последний звук и даже губы толком не смыкал. — He-а. Это просто... ну, как бы выразиться... дежурная шуточка нашего круга... Да, существует небольшая вступительная церемония. Понимаете, я еще не числюсь полноправным членом.

— Понимаю. В Астрономическом Обществе, значит, существуют обряды инициации... Очень-очень любопытно.

Уголком глаза герцог приметил, что Моката подает Саймону быстрый знак и чуть уловимо кивает в сторону старых каминных часов, крытых тусклой позолотой. Дабы избавить друга от неловкости, от нужды и в самом деле настаивать на уходе двух гостей, появившихся некстати, де Ришло произнес: