Уцелевшие - [11]

— А лично мне они в таком виде больше нравятся, — сказал капитан, оглядывая темную кожу и волосы Райэнны. — Теперь у них нет даже отдаленного сходства с киргонами, из-за которого я каждый раз пугался при встрече с ними. Мои извинения, достойные существа, — вежливо добавил он, обращаясь к Дэйну и Райэнне, — хотя я и знаю, что вы не киргоны, но каждый раз при виде ваших светлых волос я не могу сдержать страха. А вот сейчас смотреть на вас — одно упоение, и я уже не боюсь от страха отрыгнуть мою пищу.

Дэйна это потрясло — котообразный капитан-прозетец боялся их? Он пробормотал, обращаясь к Райэнне:

— Что еще, черт побери, за киргоны?

Она шепотом ответила:

— Рабовладельческая раса, не входящая в Содружество. А черта ты упомянул правильно. По сравнению с ними мехары — домашние кошечки.

Это заставило Дэйна по-новому взглянуть на трансформацию. Она его не пугала, он понимал, что без введенного ему меланина, затемнившего кожу, он попросту поджарился бы заживо под солнцем Бельсара-4; да и Райэнне было бы не легче. Но он ощущал странное чувство, посматривая на свою кожу и на обычно рыжеволосую и светлокожую подругу, теперь также потемневшую. Ее зеленые глаза казались еще причудливее в окружении этой смуглоты.

— Дело не только в том, что солнце Бельсара не пощадит вас, и даже не маскировка — главное, — пояснил Драваш, — но белая кожа может оказаться просто табу согласно последним полученным нами донесениям. Она недопустима даже под прикрытием одежды. Однако наши коллега-человекообразные милостиво согласились на такое изменение и теперь готовы отправиться вместе с нами.

Не обращая внимания на эти слова, Громкоголосый сказал:

— У нас с вами связь установлена, Драваш. Но на тот случай, если вас убьют или возьмут в плен, мы можем остаться без связи. Я должен войти в контакт со всеми по очереди, чтобы и они были готовы в случае крайней нужды.

Дэйн напрягся. Этого в договоре не было. Он знал о телепатической связи между Дравашем и Громкоголосым, но для себя считал такое опасным тем более с таким отвратительным существом, как Громкоголосый: от одной мысли об этом его начинало тошнить. Одного взгляда на Райэнну было достаточно, чтобы понять: она тоже не в восторге от этого предложения.

— А зачем это нужно? — воззвала она к капитану-прозетцу. — На случай необходимости у нас есть коммуникаторы… — Она дотронулась до крошечного, суперминиатюрного трансивера, висевшего на шее и замаскированного под украшение; кулон был сделан по образцу, вывезенному тайком с Бельсара-4 одной из первых научных экспедиций.

Громкоголосый пробубнил:

— Механические устройства — ненадежны, они могут быть украдены, могут оказаться вне досягаемости. Исчезнувшие группы тоже были снабжены этими приборами, однако же ничего от них не слышно. А таким путем я смогу наблюдать за происходящим с вами и больше полагаться на полученные результаты. И вообще, как вы можете протестовать, если я согласился вступить в столь отвратительный контакт? — Именно отвращение, с которым это было сказано, оказалось первой эмоцией с его стороны.

— Посвященный, наша почтенная коллега-женщина вовсе не собиралась продемонстрировать неуважение… Райэнна, убеди его, что ты не собиралась проявлять неуважение.

— Я не собиралась проявлять неуважение, — безучастно через диск сказала Райэнна. А себе под нос на языке, который они с Дэйном выработали для общения между собой, она прошептала: — Не неуважение. Омерзение.

Дэйн, видя, что ящерообразные не обращают на них внимания, прошептал в ответ:

— Но, очевидно, беззвучно, не так ли, дорогая?

Драваш сверкнул желтым глазом на Райэнну, но ничего не сказал, продолжая в ожидании стоять перед альбиносом.

— Аратак! — Громкоголосый уставил свои тусклые красноватые глаза на огромного ящера и через минуту сказал с отвращением: — Твои мысли так же глупы, как те насекомые, что кружатся над болотом в ожидании, пока их сожрет жаба.

— Божественное Яйцо мудро говорит, что покой в наших мыслях является драгоценной короной всей жизни, — хладнокровно ответил тот.

— Ну разумеется, Божественное Яйцо может считаться мудрейшим в вашей цивилизации, если оно столь же грандиозно бестолково, как и ты, — сказал Громкоголосый, фыркнув, а Дэйн уставился на Аратака в ожидании: допустит ли тот, чтобы такое унижение величайшей философии его расы прошло незамеченным?

Но человек-ящер, лишь сердито сверкнув глазом, просто сказал:

— Божественное Яйцо такое, какое оно есть, отныне и до века, Громкоголосый. — Я благодарен тебе за приобретение столь необычного для меня опыта общения. Но ни один философ не должен отказываться от проверки новым знанием.

Громкоголосый поглядел на Дэйна и Райэнну. Через минуту Дэйн ощутил нечто странное. Не сразу он понял, что это; затем в нем стало укрепляться убеждение, что вселенная — мерзкое и негостеприимное место, что каждое из живущих в нем созданий — одно отвратительнее другого и что они, в свою очередь, столь же мерзким считают и его. Охваченный волной самоотвращения, Марш обнаружил, что смотрит на нелепое обезьяноподобное, прямостоящее существо отталкивающего коричнево-золотого цвета с волосами, неаккуратно покрашенными в темный цвет, а рядом стоит столь же нелепая особь женского пола с противными вторичными признаками пола обезьяноподобных, а на лице у нее написаны ужас и отвращение…