Убырлы - [2]

Я щелкнул выключателем, еще раз, — без толку, не было света, — не глядя уцепил Дильку за куртку на плече так, чтобы отпихнуть на пол, если что, и зашагал на полусогнутых вдоль стенки. Левую руку так и нес перед собой, как таракан усы. У таракана усики, траляля. А Наиляны трусики, траляля. Храбрые если такие, сами попробуйте.

В зале никого не было. Темно там было, тихо и неправильно. Роутер не светился, телек был отвернут экраном к стенке, а мой диван стоял не то что незаправленный — на нем будто весь Дилькин класс в прятки поиграл и поспешно смылся. Одеяло наполовину вылезло из пододеяльника и длинным языком залезло на стенку, подушка валялась на полу, полуприкрытое скрученным в жгут покрывалом, перечеркивавшим всю эту красоту. Я бы хоть раз так оставил — получил бы от мамы пересадку лобной доли в брюшную полость и обратно. А им, значит, можно.

Им всё можно, напомнил я себе и покрался на кухню. Там запах был сильный и тяжелый — зато человеческий. Ну или какой уж — мусоркой, короче, пахло. Дилька запыхтела. Я шикнул и осмотрелся. Хотя чего там осматриваться, у нас не больно хоромы, кухня такая, что не спрячешься. Не было здесь никого.

Из Дилькиной комнаты мы тоже вышли почти сразу. Бардак был тот еще. Кровать смотрелась идеально, явно мама перестелила, Дилька сама такую геометрию не умела наводить. А все остальное как после взрыва. На столе ворох раскрытых книг и журналов, со стула занавеска свисает, причем не с родного окна, которое наглухо зашторено, на полу вперемешку одежда, книги и пластиковые лошади, за раскрытыми дверцами шкафа тоже типа снеговика из вороха платьев лепили. Пока я всматривался в конструкцию, Дилька обиженно посопела, юркнула мимо меня к шкафу и выдернула что-то из гущи. Я и рявкнуть не успел.

Ворох осел, а Дилька вернулась, прижимая к себе здоровенную лошадь. Аргамака своего любимого. Хоть он нашелся, и то слава богу.

Хотел я ей сказать краткую речь, но подумал: смысл-то. Больше вперед лезть не будет, не из-за чего. К тому же кот в этот миг высунул голову наружу. Как только молнию изнутри расстегнул, фокусник. Покрутил головой и зашипел.

У самих-то прямо порядок идеальный, чуть не сказал я критикану и отправился к спальне. На пороге замер — стукнуло просто воспоминание о том, как я туда последний раз заходил. Сердце запрыгало бусинками по ступенькам, как на девятом круге кросса. Но теперь-то я знал, что могу увидеть и что должен сделать. И решительно толкнул дверь.

В спальне не было даже бардака. Постель аккуратно заправлена, тумбочки пусты, шкаф закрыт. Я потоптавшись, пробежал к окну и отдернул штору. На балконе тоже никого — слепящее солнце и два голубя за рамой. Белый-пребелый и гнедой в пятнышках. Сидят на карнизе рамы и на меня таращатся. О, третий подлетел, светло-серый, рядом сел.

Я потряс головой и вернулся к поискам. Под кроватью никого, в шкафу тоже.

Значит, ушли.

— Наиль, а где мама и папа? — спросила Дилька полным голосом.

Я аж вздрогнул. А чего вздрагивать и ругаться-то. Ребенок дома, имеет право говорить полным голосом. И право знать, где родители, тем более имеет. Я, кстати, тоже. Кому бы еще это право предъявить.

— Подожди немного, — сказал я неопределенно.

— Я в туалет хочу, — пробормотала Дилька гораздо тише.

Как всегда. С другой стороны, хоть раз в жизни вовремя — когда туалет рядом. Да еще и с ванной вместе.

— Ну так иди, — ответил я раздраженно, потому что не мог сосредоточиться. Кот зашипел. Я поглядел на него, поглядел в спину Дильке и сказал:

— Стой.

Она молодец, застыла на полушаге.

— Погоди, Диль, — мягко попросил я, не давая подняться ужасу от картинки — вот заходит сестра в ванную, а там как раз все и ждут. Ее как раз ждут. Я обошел Дильку, аккуратно отпихнул ее подальше к стеночке, встал у ванной, поморгал, чтобы глаза привыкли к темноте, и распахнул дверь.

Пусто, конечно.

Я подышал, не отпуская ручку, опомнился и небрежно сказал Дильке:

— Ну иди.

Дилька заглянула в темноту, пахнущую сеном и мятой — вернее, шампунем и зубной пастой, — и сказала:

— Здесь темно.

— И что?

— Здесь темно, — повторила Дилька громче.

— Ну не иди, — равнодушно сказал я.

— Наиль!

— Ну дверь не закрывай, светлее будет.

Дилька посмотрела на меня зверем, стремительно, только очки блеснули, вошла в ванную и грохнула дверью.

Кот вздрогнул.

— Во как, понял? — поучительно сказал я.

Кот заскребся. Я аккуратно извлек его и поставил на пол, попросив:

— Главное, не убегай, потом фиг найдешься.

Кот фыркнул и пошел в прихожую.

— Тут город, понял? — со значением напомнил я.

Кот дошел до края светлого пятна, выливающегося из родительской комнаты, и сел. Нам с Дилькой тоже, что ли, теперь под окошками жить и на закате спать ложиться, подумал я. И сообразил, что свет можно наладить. Наверное, автомат вырубился от скачка напряжения. Такое бывало пару раз, и я вроде помнил, что папа делал.

Я вышел в коридор, открыл электрощиток и махом сообразил, который автомат наш. У него единственного колесико за стеклом не крутилось, и рычажки выключателей смотрели вниз, а не вверх.

Я подцепил и отщелкнул вверх все три. Из приоткрытой двери ударили свет, звук и Дилькин вопль. Все погасло.