Убрать Слепого - [15]

Коптев снова подышал на окоченевшие руки, не ощутив при этом никакого тепла. «Водочки бы сейчас, – с тоской подумал он. – Удастся ли еще хоть раз водочки отведать? Кто знает, кто знает… Поживем – увидим. Только куда же все-таки этот гад запропастился?»

Ему до смерти хотелось встать и походить по чердаку, разгоняя кровь по замерзшему телу, чтобы снова ощутить словно совсем переставшие существовать ноги, но дом был старый, возможно, даже с деревянными перекрытиями, и Коптев боялся, что его услышат жильцы и, чего доброго, вызовут ментов – приезжайте, мол, у нас на чердаке какой-то бомж. Только перестрелки с ментами ему сейчас и не хватало для полного счастья, все остальное было на месте: отмороженные ноги, начинающийся сухой кашель, голодный бунт в желудке и неизвестно куда запропастившийся Слепой. Тем не менее, Коптев знал, что будет караулить до последнего, пока не пристрелит Слепого или не подохнет сам от мороза или от ментовской пули.

Вздохнув, Коптев нашарил в кармане последний окурок и долго чиркал спичкой по истертому коробку, с трудом удерживая и то, и другое в окоченевших негнущихся пальцах. Добыв, наконец, огонь, он прикурил свой бычок, но спичку не потушил, грея руки над слабым огоньком до тех пор, пока тот не погас сам.

После первой же затяжки сильно закружилась голова, к горлу подкатил тугой тошный ком – завзятый курильщик Коптев не курил уже очень давно и теперь чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Отчасти это было даже неплохо – борьба с подступающим обмороком на время отвлекла его, ему даже показалось, что ядовитый дым согрел измученное морозом тело. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул Холодный пыльный воздух чердака, затем снова поднес окурок к губам. У Слепого в кармане непременно должны быть сигареты.., да и деньги, если уж на то пошло. Надо будет как-нибудь исхитриться и обыскать тело. Что, что? Мародерство, говорите? Ну да, а что такое? Не корысти ради, но ведь до стенки-то еще дожить надо, а то вертухаям и шлепнуть будет некого. Прошмонать карманы, забрать деньги, курево, ключи от машины, прыгнуть за руль БМВ.., тачка классная, на такой можно поводить ментов за салом, особенно если уметь это делать. Бывший майор контрразведки Коптев не без оснований полагал, что уж кто-кто, а он умеет – пока в дело не вступят профессионалы из ФСБ, засыпаться можно только по неосторожности.

Сделав последнюю глубокую затяжку, он раздавил то, что осталось от окурка, о пыльную раму слухового окна, между делом отметив, что небо темнеет прямо на глазах. Однако попереживать по этому поводу он уже не успел – во двор, сверкнув тонированным лобовым стеклом, бесшумно вкатился знакомый серебристый БМВ.

Коптев вскочил, словно его ткнули шилом в тощий зад, сделал шаг на деревянных ногах, едва не упал, удержал равновесие и устремился к лестнице, на ходу выцарапывая из-под драной куртки вороненый автомат.

Короткий зимний день клонился к закату, когда серебристый БМВ Сиверова свернул в Берингов проезд и въехал во двор дома Ирины Быстрицкой.

Глеб остановил машину напротив подъезда, поправил на шее легкий белый шарф и распахнул дверцу. В салон ворвался свежий морозный воздух.

– Бр-р-р, – сказала Ирина и зябко передернула плечами под шубой. – Давно не было такого холодного ноября.

Глеб рассмеялся.

– Я сказала что-нибудь не так? – с улыбкой спросила Ирина.

– Просто это так прозвучало… Знаешь, как раньше в газетах писали: по свидетельствам старожилов, подобных морозов в это время года в Москве не наблюдалось с тысяча восемьсот двенадцатого года…

Как будто тебе лет девяносто.

– Вот так комплимент, – притворно обиделась Ирина.

– Ты у меня самая молодая и самая красивая, – с покаянным выражением сказал Глеб, открывая дверцу с ее стороны и помогая ей выйти.

– Это, конечно, вранье, но мне все равно приятно, – сказала Ирина, выходя из автомобиля и принимая от сидевшей на заднем сиденье дочери букет. – Ну, принцесса, – обратилась она к Анечке, – ты собираешься выходить или будешь ночевать в машине?

Позади них, взвизгнув петлями, открылась и с пушечным грохотом захлопнулась дверь подъезда.

Глеб с привычной быстротой обернулся на звук и увидел какого-то неказистого мужичонку, по виду стопроцентного бомжа, торопившегося прямо к ним семенящей походкой. Одет мужичонка был в драную засаленную болоньевую куртку не по размеру, невообразимо грязные, чересчур широкие и длинные джинсы, а небритую физиономию до половины закрывал сломанный козырек низко надвинутой кепки.

Глеб мысленно скривился от отвращения – он терпеть не мог нищенствующих мужиков, особенно когда они начинали приставать к нему, выпрашивая мелочь на опохмелку, хватать за рукав грязными лапами с обломанными ногтями и отпускать сомнительные комплименты в адрес его жены. Данный же конкретный индивид явно не нравился Слепому еще и тем, что казался смутно знакомым.

Глеб гадал, где он мог видеть это лицо с острым подбородком и тонким, как оставленный скальпелем шрам, ртом, но надвинутая кепка мешала разглядеть остальное, и догадка, вертевшаяся где-то у самой поверхности сознания, никак не давалась в руки.