Убойное лето - [5]

– А что, ее муж против? – улыбнулся Прокофьев.

– Муж… Муж к другой ушел.

– Людмила, наверное, очень переживала.

– Переживала, – усмехнулась Листьева. – Помогали ей переживать.

– Кто?

– Да такие, как вы!

– Кто, например?

Прокофьев не торопился, вот-вот должен был подъехать майор Ярыгин, без него осмотр квартиры начинать не стоит. Хоть какой-то свидетель нужен, а то пропадет что-то ценное, придется отписываться. И понятых неплохо бы пригласить, а то вдруг найдется что-нибудь интересное, доказывай потом, что не подбросили.

– Ну-у… А почему вы спрашиваете?

– А если это служебный интерес?

– Служебный? Что-то случилось?

– Мама! – донесся из глубины квартиры голос.

– Я сейчас! – сказала Листьева и, немного подумав, спросила: – Может быть, чаю?

Прокофьев кивнул, она провела его на кухню, поставила чайник и занялась дочерью. Уложила в кровать, дала лекарство и отменила вызов «Скорой помощи».

– Заснула, пусть спит. Беда с этими детьми, – наливая чай, вздохнула она.

– Насколько я знаю, у Вельяминовых детей не было.

– Может, потому он и ушел. К женщине с двумя детьми.

– А что муж этой женщины?

– А у нее был муж?

– Почему был? Есть.

Прокофьев вывел на экран смартфона фотографию Сарычева и показал женщине.

– Не видели никогда?

– Что-то знакомое… – Листьева близоруко сощурилась, глядя на снимок.

– Видели?

– Да, видела. – Женщина повела головой в сторону соседней квартиры. – Но не скажу!

– Почему?

– А зачем я буду портить отношения с Людмилой?

– Никто не сможет испортить ваши с ней отношения, даже я. Людмила погибла.

– Как погибла? – Листьева удержала в руках сахарницу, но у нее сдали ноги, и она опустилась на стул.

– Ведется розыск преступника.

– Вы серьезно?

– Татьяна Максимовна, вы видели этого человека? – Прокофьев еще раз показал фотографию Сарычева.

– Не скажу точно, но очень похож.

– Когда вы его видели?

– На прошлой неделе. Слышу, дверь открылась, я в глазок смотреть не стала, к домофону, который на лестничную площадку выходит, подошла. А этот к лифту вышел и оглянулся, прямо в глазок домофона посмотрел. Спокойно посмотрел, я думала, он мне сейчас подмигнет. Но не подмигнул.

– Не подмигнул. Но посмотрел.

– Посмотрел. Как будто знать хотел… – Листьева пожала плечами, раздумывая, продолжать свою мысль или промолчать.

– Что хотел знать?

– Что видеокамера есть.

– А видеокамера у вас на запись работает?

– Да. Но только если нам звонят! Но он же не звонил! Другой звонил! – вспомнила женщина. – Квартирой ошибся. У Людмилы тридцать четвертая, у нас тридцать пятая.

– Мужчина звонил?

– Мужчина. Людмила ему сама открыла.

– А запись сохранилась?

– Я не знаю, это давно было.

– Когда давно?

– Еще в мае… Или даже в апреле. А что тут такого? Людмила – женщина интересная, мужчинам нравится, ей что, в монастырь уходить, если муж бросил?

– И много было таких мужчин?

– Мне кажется, вопрос не совсем корректный, – качнула головой Листьева. – Я не слежу за Людмилой, я не считаю ее мужчин. Но мужчины были, двоих я точно видела.

У Прокофьева зазвонил телефон, это подъехал Савелий Ярыгин.

Вельяминова жила в четырехкомнатной квартире, роскошный ремонт и обстановка, два санузла, и везде порядок, близкий к идеальному.

– И что мы здесь ищем? – осматривая спальню, спросил Ярыгин.

Мощный он парень, на вид задиристый и разбитной, но на поверку сама сдержанность и продуманность. Правда, мог и сорваться, особенно если имел дело с явными представителями криминального мира. Бандиты Карамболя Савелия побаивались, обходили стороной. А темных дел хватало. Карамболь старался не светиться, подпольным бизнесом напрямую не занимался, но наркота по городу гуляла не без его участия, а проституция, нелегальный игорный бизнес – там дилеры, сутенеры, у многих из них стволы и отбитые мозги. К тому же у Карамболя личная охрана, а в ней цепные псы, в основном двуногие, что им скажут, то и сделают.

– Ну, труп здесь мы точно не найдем, – пожал плечами Прокофьев.

В квартире Вельяминовой также был установлен домофон с камерой, выходящей на лестничную площадку. И срабатывать на запись видеокамера должна была при малейшем движении в зоне ее действия. Но, как оказалось, не срабатывала. Изображение на монитор поступало исправно, однако записывающий блок отказывался его фиксировать. Возможно, домофон повредили умышленно.

Прокофьев не поленился, спустился вниз. Консьержка так и не появилась, а видеокамера над подъездом его разочаровала. Хорошая видеокамера, но установлена высоко, и объектив почему-то направлен был не на пятачок перед входом, а на стоянку с машинами на ней. Возможно, кто-то из жителей дома таким образом обезопасил свой автомобиль. Чтобы обмануть камеру, достаточно было зайти в подъезд по отмостке вокруг дома, и делали так многие, не только преступники. Кто-то просто сокращал таким образом путь к своему подъезду.

Прокофьев вернулся в квартиру Вельяминовой, и Ярыгин его огорошил.

– Егор Ильич! – бодро улыбнулся он, разжимая ладонь.

В ней уже в пленке лежал самодельный «жучок» – микрофон, транзистор, катушка, резисторы и конденсатор на крошечной плате в комплекте с мизинчиковой батарейкой.

– Под кроватью нашел! Еле снял, хорошо было закреплено.