Уборщица. История матери-одиночки, вырвавшейся из нищеты - [18]

В тот же день я начала обзванивать приюты для бездомных. Приют, по крайней мере, обеспечивал крышу над головой на некоторый промежуток времени, и там нам с дочкой не грозило насилие. К тому моменту как отец позвонил домой, чтобы приказать мне убираться, я уже уложила вещи в машину и была готова ехать.

Когда я попыталась рассказать тетке и брату о синяках, которые мне показала Шарлотта, выяснилось, что отец уже разговаривал с ними и сказал, что я все это выдумываю, чтобы привлечь к себе внимание. И про Джейми я тоже все выдумала – с той же целью.

– Мне жаль, Стеф, – сказал отец по телефону в тот вечер, на мой день рождения. Сказал, что был очень занят на работе, но я уже не слушала. Не надо было мне звонить.

Он попытался загладить свою вину. Через неделю от него пришло письмо с чеком на сто долларов. Я смотрела на чек, понимая, что для него это немалые деньги. Не в силах справиться с обидой за то, что он выгнал нас из дома, я решила потратить их на что-нибудь безумное. Не заплатить по счетам и не купить продукты. Мы с Мией пошли в новый тайский ресторанчик в городе, где подавали сладкий рис с кокосовым молоком и манго на десерт. Мия так в нем перепачкалась, что дома мне пришлось ее искупать. Потом я уложила дочку спать, села перед компьютером и решила хоть как-нибудь себя порадовать.

Сайт знакомств был открыт у меня в браузере уже несколько дней. Я заполнила профиль, загрузила фотографии и начала смотреть анкеты мужчин моего возраста. Мои родители оба нашли своих нынешних партнеров на этом сайте, и моя тетка тоже. На такое я не особенно рассчитывала, но кое-чего в моей жизни определенно не хватало: общения. За последнее время я растеряла большинство друзей, потому что предпочла устраниться, стесняясь своей ситуации. Долгими ночными часами, когда Мия засыпала и у меня впервые за день появлялось время на себя, я мечтала с кем-то пообщаться, пускай просто по электронной почте или по телефону. Но только не с людьми, которые знали о моем положении; я уже устала говорить об этом. Я хотела флирта, хотела почувствовать себя прежней: девушкой с татуировками и стрижеными темными волосами, перехваченными банданой, которая танцевала, обвязав свитер вокруг пояса. Хотела завести новых друзей.

Наверное, я находилась не в том положении, чтобы просиживать на сайте знакомств, но мне было все равно. Я болтала с мужчинами из Солт-Лейк-Сити, Юты, Уинтропа, Вашингтона. Я предпочитала тех, кто жил подальше, тем самым избегая риска привязаться к ним. Сама я точно не поехала бы с ними повидаться, и они приехать ко мне не могли, потому что Мия всегда была со мной – отец брал ее лишь ненадолго. Да и вообще, это было слишком сложно. Мне хотелось просто смеяться, ощущать себя тем человеком, которым я была до рождения ребенка и до того, как безденежье стало определяющим аспектом моего существования. Я совсем забыла ту себя, которая могла свободно уходить и приходить, встречаться с друзьями, работать на трех работах, чтобы подкопить денег на путешествие. Мне надо было ощутить, что это мое «я» все еще со мной.

В глубине души я признавала, что не отказалась бы найти себе парня, и втайне надеялась на это. Однако из-за неуверенности, а может, из-за чересчур рассудочного и трезвого взгляда на ситуацию, я считала, что мой шанс крайне невелик. Я жила за счет государственных дотаций, страдала от приступов паники, до сих пор не могла справиться с эмоциональной травмой, которую получила, или хотя бы осознать ее глубину. Материнство определяло всю мою жизнь, но я сама не знала, нравится мне это или нет. И кто, положа руку на сердце, согласится завязать отношения с такой женщиной?

Примерно через месяц на сайте, к моему искреннему изумлению, один претендент нашелся – и решил приехать меня навестить. Он жил неподалеку, в городке под названием Стэнвуд, куда я неоднократно заезжала в поисках жилья для нас с Мией за пределами Порт-Таунсенда. Стэнвуд был маленьким провинциальным городишкой на юге округа Скаджит, где жила моя родня. Он находился близко, но не слишком близко, и оттуда было рукой подать до острова Камано с его нетронутыми безлюдными пляжами. В пользу этого парня говорило не только место жительства, но и его имейлы, словно вышедшие из-под пера Джона Стейнбека, где он описывал ферму, на которой живет, и дом, построенный прапрадедом, который потом там же и застрелился.

Тревис писал о ферме в восторженных интонациях – несмотря на то, что всего однажды уезжал оттуда, да и то на короткое время. Он писал, что у него есть фотографии, где его младенцем купают в той же раковине, над которой он теперь по утрам чистит зубы. Его родители, купившие ферму у деда, до сих пор жили там и работали: держали конюшню. Мать Тревиса, мало того что растила пятерых внуков, по будням еще и занималась бухгалтерией. Именно это – а не только обещание конных прогулок в любой момент, когда я пожелаю, – заставило меня принять приглашение на обед.

Тревису пришлось попросить отца накормить и напоить лошадей вместо него в тот вечер, чтобы отправиться ко мне в Порт-Таунсенд. Когда мы встретились на паромном причале, вид у него был взбудораженный.