Убийство в Верховном суде - [43]

— Она ушла, папа. На показ новых моделей. Кажется, у Гарфинкеля.

— Ах да, я совсем запамятовал. Скажи, малышка, может быть, ты знаешь, есть какие-нибудь новости о пистолете, из которого убили Кларенса Сазерленда? А то я утром услышал сообщение по радио, но больше ничего не знаю.

— Не-а, никаких новостей. Звонили тут, правда, из Эн-би-си, спрашивали тебя, но я ответила, что тебя нет и до воскресенья не будет. Мне показалось, они как раз насчет пистолета звонили, но мама предупредила, чтобы я ни с кем об этом не разговаривала.

— Умница, дочура, умница. Ну хорошо, счастливо тебе, завтра вечером увидимся.

— Ладно, папа, мы ждем. Желаю выступить как можно лучше.

— Постараюсь.

Он включил телевизор, поискал программу новостей. Нет, пожалуй, рано, придется дожидаться вечера, до тех пор вряд ли будет что-нибудь новое о пистолете. Чайлдс посмотрел на молчавший телефон, снова повернулся к экрану телевизора: показывали футбольный матч между командами двух колледжей. Он приглушил звук, снял трубку, набрал номер. Ответил женский голос.

— Алло, — сказал Чайлдс в трубку. — Можно позвать к телефону Дэна Брейжера?

— Его нет дома. А кто говорит?

— Его товарищ. С кем я говорю, простите?

— С Шерил. Дэн будет через час-два, я сама его жду. Назовите свою фамилию и…

Но Чайлдс уже бросил трубку на рычаг. Встал. Надел вельветовые брюки песочного цвета, белую рубашку и темно-коричневый свитер. Потом спустился в вестибюль, сел в стоящее у входа такси, назвал водителю адрес: Норт-Бич.

Он шел по Бродвею, то и дело останавливаясь, чтобы обозреть очередную витрину или прочесть составленную из километровых букв рекламу очередного заведения, превозносившую до небес сексуальные утехи, ожидающие клиента внутри. Реакция судьи на подобные объявления была чисто нутряной: он всей душой ненавидел порнографию, полагая, что первая поправка к конституции отнюдь не дает права на создание, распространение и получение барышей от вопиюще безнравственных и агрессивно пошлых материалов, которые растлевают женщин, губительно действуют на склонных к порокам сограждан и в то же время дают различным мафиозным группировкам огромные прибыли для финансирования расползающегося, как спрут, наркобизнеса. Чайлдс не только сам неоднократно выступал по самым различным делам с особым мнением, требуя резко ограничить сбыт порнографических изданий и изделий, но и воспитал в том же духе старшую дочь, которой по-отцовски гордился. Буквально на этих днях она приняла участие в марше женщин за запрещение порнографии на Тайм-сквер в Нью-Йорке.

При всем том он глубоко верил в целесообразность первой поправки, в ее необходимость даже, и по большинству проходивших через Верховный суд дел протестовал не столько против изготовления порнографических материалов, сколько против их распространения и сбыта. Если отдельные его сограждане не могут обойтись без порнографии для компенсации изъянов и неустройств своей семейной жизни, то, как говорится, быть посему, это их личное дело. Но совсем иное — навязывать порнографию людям, которые ее не приемлют. Это не позволено никому.

Он поднял глаза на номер квартиры над подъездом, перешел улицу и с противоположной стороны стал разглядывать дом как бы общим планом. Попробовал было рассмотреть сквозь окна внутреннюю обстановку квартиры, да мешало отражение рекламы на стеклах. Так простоял он, наверное, с полчаса, прислонившись спиной к стене здания, напряженно вглядываясь в окна, то и дело посматривая на часы. Он стоял бы и дольше — время вполне позволяло, — если бы не девчушка, совсем еще юная, в яркой курточке, джинсах и с алым пером в волосах. Вплотную приблизившись к нему, она спросила: «Повеселимся?», и он бросился от нее в сторону, быстро поймал такси и вернулся в гостиницу, где все оставшееся время читал справки по очередным делам, пока не подошел час переодеваться к торжественному ужину.

В Павлиньем дворике, когда он вошел, находились уже человек двести. Завидев Чайлдса, к нему со всех сторон с теплыми приветствиями ринулись должностные лица и активисты журналистского товарищества. Его тут же провели в президиум и усадили в самую середину среди десятка других почетных гостей и руководителей организации.

— Надеюсь, вам не претит столь широкая реклама вашего выступления, судья Чайлдс? — спросила женщина, сидевшая справа от него. — Мы так обрадовались вашему согласию выступить у нас, что раструбили об этом по всему Западу.

— Я, честно говоря, никакой рекламы не заметил, — сказал Чайлдс.

— Ну как же, во всех сегодняшних газетах, по радио, по телевидению мы дали сообщения. Да и сюда мы пригласили прессу и телевидение — пусть работают, дадут людям возможность вас повидать и послушать.

— Постараюсь выступить так, чтобы у них не было ощущения, будто зря приезжали.

Она засмеялась, признательно коснулась рукой его локтя.

Председатель оргкомитета спросил, не будет ли он любезен дать собравшимся репортерам краткую пресс-конференцию, ни в коем случае не больше пятнадцати минут, совершенно неофициально, разумеется. Чайлдс согласился и вслед за председателем подошел к плотно сбившейся у края сцены кучке людей. Едва он приблизился, молодой человек с бородкой и с выражением крайней сосредоточенности на лице произнес: