Убийство в спальном вагоне - [2]

Один из мужчин, сидевший в нахлобученной на голову шляпе на краю нижней левой полки, глубоко засунув руки в карманы пальто, едва шевеля губами, что-то спрашивал. Врач профессиональным жестом слегка приподнял голову убитой, присев сбоку от нее, и сказал, что утверждать что-либо определенное еще рано, но, по его мнению, и принимая во внимание действия убийцы, тот был не намного выше и сильнее своей жертвы. То есть подозревать можно как мужчину, так и женщину. Последние, однако, редко душат, вот в чем фокус. Он обследует труп в конце дня в анатомичке. После чего, взяв портфель и пожелав человеку на полке удачи, врач удалился, закрыв за собой дверь купе.

Сидевший мужчина вытащил из кармана сигарету, зажав ее двумя пальцами. Один из его спутников поднес ему огонь, а затем, покрепче запахнув полы пальто, прислонился лбом к оконному стеклу.

На перроне, как раз напротив окна, молча курили сотрудники уголовной полиции, ожидая, когда им освободят помещение. В стороне горячо обсуждала происшествие группа полицейских, ротозеев-служащих и мойщиков окон. Около двери вагона стояли носилки из синтетической ткани с потемневшими ручками.

Человек, смотревший в окно, вынул из кармана пальто носовой платок, высморкался и объявил, что явно заболевает гриппом.

Находившийся позади него мужчина в шляпе заметил, что это очень печально, но что гриппу придется повременить (надо же кому-то расследовать дело) и что именно ему, Грацци, придется этим заняться. Затем встал, снял шляпу, вынул из тульи платок, шумно высморкался и сообщил, что тоже, черт побери, заболел гриппом, положил платок обратно в шляпу, шляпу надел на голову и глухим от насморка голосом сказал, еле двигая губами, что советует Грацци не мешкать. Сумочка. Одежда. Чемодан. Первое — узнать, кто была эта красотка. Второе — откуда она ехала, где проживает, с кем знакома и все такое. Третье — список лиц, забронировавших места в купе. Доложить в 7 часов вечера. Хотелось бы на сей раз услышать поменьше, чем обычно, глупостей. Это было бы совсем недурно. Следствие ведь любимое занятие Фрегара. Общий привет! Главное, уметь все подать. Ясно выражаюсь? Подать.

Он вынул при этом руку из кармана и сделал округлый жест, а затем пристально поглядел на стоявшего у окна.

Третий человек, подбиравший рассыпанные бусинки, поднял глаза и спросил патрона, что делать ему? Раздался громкий смех, после чего глуховатый от насморка голос произнес: «Да что тебе, рохле, еще делать, как не нанизывать на ниточку то, что сейчас находится в твоих руках! На что ты еще годишься?»

Затем мужчина в шляпе обернулся к тому, кто все еще смотрел в окно. Грацци был худощавым, высоким человеком с тусклыми волосами. В свои 35–40 лет выглядел он сутулым, наверное, от неукоснительного повиновения. Светло-синее пальто с потертыми обшлагами висело на нем как на вешалке. К стеклу пристала грязь. Немногое же мог он увидеть через такое стекло!

Полицейский в шляпе сказал, что пусть он, Грацци, не забудет заглянуть в другие купе, кто знает, что там найдется, и даже если нет ни шиша, это все равно придает вес отчету: надо ведь все уметь подать.

Он хотел еще что-то добавить, но, пожав плечами, снова произнес «черт побери», сказал, что в руках у подбиравшего бусины нечто весьма важное, что он ждет на Кэ^[2] в полдень, чао! И ушел, не закрыв дверь.

Мужчина у окна обернулся. Лицо у него было бледное, глаза голубые, взгляд спокойный. Он сказал коллеге, склонившемуся над полкой, где с одеревеневшими мускулами лежала убитая, что поистине жизнь часто ставит совершенно непредвиденные подножки.

Это была небольшая замусоленная записная книжка в красной обложке с блестящей спиралью и квадратными листами бумаги. В Банье, в магазине писчебумажных принадлежностей, хозяин которого пил и бил жену, она стоила франков десять.

Тот, кого коллеги называли Грацци, развернул ее в кабинете на втором этаже вокзала, чтобы занести первые впечатления. Было около одиннадцати часов дня, «Марселец» вышел из Марселя 4 октября в 22 часа 30 минут. В пути он по расписанию останавливался в Авиньоне, Балансе, Лионе и Дижоке. Шесть мест в купе, где была обнаружена жертва, имели, считая снизу, номера с 221 по 226: нечетные — слева, четные — справа. Пять из них были заняты в Марселе, шестое, № 223, оставалось свободным до Авиньона.

Жертва лежала на полке № 222. Найденный в ее сумочке билет свидетельствовал о том, что она села в поезд в Марселе и что ночью занимала полку № 224, если только не поменялась с кем-то из пассажиров.

Билеты у пассажиров второго класса проверялись всего раз, после остановки в Авиньоне, между 23.30 и 00.30. С контролерами удалось связаться после полудня. Они сообщили, что никто из пассажиров не опоздал на поезд, но что, к великому огорчению, они не могут ничего вспомнить о тех, кто занимал это купе.

Кэ д'Орфевр, 11.35

Одежда, белье, дамская сумочка, чемодан, обувь, обручальное кольцо жертвы дожидались на столе одного из инспекторов — далеко не лучшего, кстати сказать. К ним была приложена копия описи, сделанная стажером Отдела опознаний Безаром.

Бродяга, которого допрашивали за соседним столом, мрачно пошутил по поводу содержимого разорвавшегося во время путешествия по этажам бумажного мешка, из которого вывалилась куча нейлоновых вещей. Тот, кого звали Грацци, посоветовал ему заткнуться, на что бродяга охотно согласился и стал требовать, чтобы его немедленно выпустили. Тогда инспектору, сидевшему напротив, пришлось ему пригрозить. Дама, присутствовавшая как свидетельница «от начала до конца» при каком-то дорожном происшествии, встала «на сторону угнетенных». Перепалка сопровождалась шумом падающих предметов, которые Грацци пытался все сразу перенести на свой стол.