Убийство в Рабеншлюхт - [63]

— Сейчас мне только еще одного раненого не хватало, — вздохнул доктор. — Где он? Может сам идти?

— Да что с ним сделается? Пуля слегка царапнула. Сам перевяжу, делов-то, я умею. Вы господина Вальтера, главное, на ноги поставьте. Я не люблю полицию, но он храбрый человек. Да и вообще из военных, а не просто так.

— Ну и займись сам, коли такое дело, — обрадовался доктор. — Я сейчас вколю господину Вальтеру морфин. Ему выспаться надо, а то его, даже больного, трудно в постели удержать. Чуть в себя придет, так сразу в бой… ловить… хватать…

Отец Иеремия поднялся с сундука, на котором сидел, махнул рукой племяннику и, уже выходя из дома, поинтересовался у Франца:

— А где нож чужака?

Франц вытащил из-за пазухи большой зачехленный нож и протянул его священнику. Тот снял жесткий, обтянутый кожей чехол. Это был не охотничий нож, как раньше предполагал отец Иеремия, нет. На рукоятке его был выгравирован и инкрустирован латунью широкий четырехконечный крест. Крест давно несуществующего и почти позабытого Тевтонского ордена…

— Стойте! Стойте! — раздался сзади голос Филиппа. Отец Иеремия обернулся. К нему спешил доктор. — Вот, — сказал он, протягивая священнику небольшой ключ, с продольной бороздкой и зигзагообразными краями, такие ключи недавно стали входить в моду в городе и назывались американскими. — Вот, возьмите, лежал на пороге. Может быть, пригодится?

27

На этот раз Иоганн проснулся сам и сразу не понял: день ли, ночь… Утро было пасмурным, темным. И тут же память стала подбрасывать вчерашние видения: труп Феликса, перекошенное лицо мадьяра, убитая Герта, раненый Бауэр. Тишину за окном разорвало резкое карканье вороны, и юноша вздрогнул, вцепился машинально в одеяло, и лишь затем облегченно выдохнул…

…Когда он вышел на кухню — уже одетый и умытый — у печи хлопотала кухарка.

— А где дядя? — спросил Иоганн, усаживаясь за стол.

— Отец Иеремия на исповеди, — сообщила кухарка. — Сказали, проснетесь — покормить, и передать, чтоб никуда не уходили. Он за вами зайдет.

Кухарка была крупной и полной женщиной, уже в возрасте, очень преданной отцу Иеремии, заботливой и трудолюбивой, но эта деревенская еда! Опять с утра сладкая манная каша — до того густая, что ложку воткни, она стоять будет. В городе они с матушкой завтракали бутербродами, а всякие каши Иоганн терпеть не мог. Пока он ковырялся с кислой физиономией в тарелке, кухарка распахнула окно, проветривая комнату. Посмотрела на хмурое небо, перекрестилась, что-то тихо бормоча себе под нос и, испуганно вскрикнув, резко отшатнулась. На подоконник со всего маху влетела большая черная ворона.

— Кыш, кыш отсюда! — замахала руками опомнившаяся женщина, и птица улетела, хрипло и недовольно каркнув на прощание.

— Что-то отец Иеремия задерживаются, — забеспокоилась кухарка, снова выглядывая в окно. — Как-то нехорошо мне… И дохлая кошка ночью снилась, не к добру это. Эвон Анна-то рассказывала, ей перед убийством мужа дохлая кошка и снилась. Кабы не вышло чего…

— Да уже все позади, — успокоил ее Иоганн. — Убийцу Франц вчера поймал. Из чужаков он, мадьяр. Мы его в кутузке заперли, а Франца сторожить оставили. Он в Легионе служил, справится.

Но хотя говорил Иоганн нарочито бодрым голосом, на душе его отчего-то тоже было тревожно. Сбегать что ли пока к кутузке, проведать Франца? Но ведь сказал дядя никуда не уходить… Вот только сам он где? Давно из церкви вернуться должен, никогда исповедь так долго не затягивалась.

Позавтракав, Иоганн поднялся к себе в комнату. Походил из угла в угол, взял в руки книжку Горация в переводе Карла Каннегиссера, что дала ему матушка в дорогу, а он так и не удосужился заглянуть, полистал-полистал да отложил. Почему же не идет дядя? Внезапно вспомнилось страшное лицо мадьяра и его нож с большим крестом на рукояти. А что если он убил Франца? Ему ведь запросто — с господином Вальтером и тем справился. Убийца теперь ведь не остановится — пойдет дядю искать, чтобы свой нож отобрать. Почему-то нож казался Иоганну очень важной уликой. Такой, без которой все иные — ломаного талера не стоят.

Юноша передернул плечами, а затем решительно развернулся и направился к двери. Нужно искать дядю! Но едва он выскочил из дома, как увидел отца Иеремию, задумчиво идущего по тропе между высоких деревьев.

— Позавтракал? — спросил дядя и, получив утвердительный ответ, добавил. Пойдем-ка проведаем господина Вальтера да к Францу зайдем… А потом еще в одно место заглянем. Беспокоюсь я…

— Об Альфонсе? — сразу же напрягся Иоганн. — Зря мы его вчера к кузнецу отпустили!

— Нет, об учителе, — ответил священник. — Рудольф сегодня на исповедь не пришел… Ты его вчера после убийства Герты, упокой Господь душу ее, не видел в суматохе?

— Вроде нет, — пытаясь припомнить встреченных им людей, ответил Иоганн.

— Получается, что мы его в последний раз видели у кузницы еще до поездки к Анне, — вздохнул священник. — А потом он исчез, не дождавшись смены… Ох, не нравится мне все это…

Он помолчал и тихо, будто только для себя, добавил:

— И исповедь сегодня… Хотел ведь я как лучше, убийце шанс дать да видно не о том думал.

Под серым небом и деревня выглядела хмурой и неприветливой. Вроде и не холодно, безветренно, а как-то зябко и хочется укутаться в теплое одеяло и вообще сидеть дома у камина, пить чай и читать про приключения капитана Немо. Приключения… Вот у них тоже приключения, не так уж это и здорово оказывается. Вспомнив тело лежавшей на земле Герты, Иоганн передернул плечами и попытался отогнать видение. Не дай Бог увидеть еще один труп, хватит с него. И так еще долго по ночам будет этот кошмар сниться. Отец Иеремия и Иоганн поднялись на крыльцо дома жандарма, и священник тихонько постучал. Никто не ответил. Священник постучал громче — снова тишина. Обеспокоено переглянулся с племянником, толкнул дверь, и та отворилась.