Убийство в проходном дворе. Загадка Ситтафорда. Загадка Эндхауза. Смерть лорда Эджвера - [182]

— Они были в вечерних туалетах?

— Да. Он в белом жилете, она в белом платье с вышитыми птичками. Наверное, ходили в Оперу.

— Который был час?

— Начало двенадцатого.

— Что случилось дальше?

— Дальше они велели мне ехать на Риджент-гейт к дому, который укажут. И сказали, чтобы я поторапливался. Все пассажиры это говорят. Как будто мне выгодно тянуть время! Чем скорее отвезешь одних и посадишь других, тем лучше. Но они почему-то об этом не думают. А если, не дай Бог, произойдет несчастный случай, я же буду и виноват.

— Погодите, — нетерпеливо прервал его Джепп. — При чем здесь несчастный случай? Его ведь не было?

— Н-не было, — неохотно подтвердил таксист, которого Джепп лишал возможности излить душу. — Чего не было, того не было. Я доехал до Риджент-гейт минут за семь, не больше, и тут джентльмен постучал в стекло и велел остановиться. Примерно у дома номер восемь. Потом они с барышней вышли, барышня перешла улицу и пошла назад по противоположной стороне, а он остался стоять рядом с машиной и сказал мне, что надо подождать. Минут пять он стоял спиной ко мне, руки в карманах, и смотрел в ту сторону, куда она ушла, а потом буркнул что-то — я не разобрал — и пошел туда же. Я не спускал с него глаз, потому что не хотел, чтобы меня надули. Бывало такое. Он поднялся на крыльцо одного из домов на противоположной стороне и вошел туда.

— Просто толкнул дверь и вошел?

— Нет, у него был ключ.

— Какой был номер дома?

— То ли семнадцать, то ли девятнадцать. Я решил подождать еще, хотя это уже выглядело подозрительно. Минут через пять они вышли оба, вернулись в машину и сказали, чтобы я ехал назад к Ковент-Гарден. Вышли они немного раньше, расплатились — честно скажу — щедро, и я подумал, что все в порядке. Хотя теперь вижу, что нет.

— Вам ничего не грозит, — успокоил его Джепп. — Взгляните-ка на эти фотографии и подумайте, нет ли среди них той самой барышни.

Перед таксистом разложили фотографии похожих между собой девушек. Я с интересом заглянул через его плечо.

— Вот она, — сказал Джобсон, без колебаний указывая на снимок Аделы Марш в вечернем платье.

— Вы уверены?

— Да. Бледная, темные волосы.

— Теперь мужчина.

Перед ним разложили другой набор фотографий. Он долго и внимательно разглядывал их, затем покачал головой.

— Не знаю. Точно сказать не могу. Может, этот, а может, и этот.

И таксист указал на два снимка молодых людей того же типа, что и Рональд Марш, оставив без внимания его самого.

Когда Джобсон вышел, Джепп бросил фотографии на стол.

— Неплохо. Жаль, конечно, что он не совсем четко распознал его светлость. Фотография старая, семилетней давности, но другой я достать не смог. Да, лучше бы он был поточнее. Впрочем, и так все ясно. Два алиби — одним ударом. Это вы хорошо сообразили, мосье Пуаро.

Пуаро потупился.

— Когда я узнал, что мисс Марш и ее двоюродный брат одновременно были в Опере, мне подумалось, что они могли провести вместе один из антрактов. Их спутники, разумеется, считали, что они не покидали театра, но получасовой антракт позволяет съездить на Риджент-гейт и вернуться. Как только новый лорд Эджвер пустился в подробности своего алиби, я решил, что он это делает неспроста.

— Подозрительный стреляный воробей, вот вы кто, — сказал Джепп с нежностью — Правильно, так и надо, иначе в этой жизни пропадешь. Его светлость — тот, кто нам нужен. Глядите сюда.

И он протянул нам лист бумаги.

— Телеграмма из Америки. Они связались с мисс Люси Адамс. Письмо пришло сегодня утром. Оригинал она отдавать не хотела, да в этом и нет необходимости, но она охотно разрешила снять с него копию. Вот, читайте, о большем и мечтать нельзя.

Пуаро впился глазами в телеграмму. Я тоже заглянул ему через плечо:

«Передаем текст письма, полученного Люси Адамс, от 29 июня, обратный адрес Лондон Роуздью-мэншнз 5. Начало: Милая сестренка, прости, что так сумбурно написала на прошлой неделе, но я совсем замоталась. Все замечательно! Рецензии прекрасные, сборы полные, и все очень ко мне добры. У меня появились здесь друзья, и думаю, что в будущем году приеду в Лондон месяца на два. Русская балерина зрителям нравится, и американка в Берлине тоже, но наибольший успех по-прежнему имеют сцены „В заграничной гостинице“. Я так волнуюсь, что сама не понимаю, что пишу. Сейчас я объясню тебе почему, но сначала докончу о том, как меня принимают. Мистер Хергшаймер страшно мил и даже собирается свести меня с сэром Монтегю Корнером, который может все. На днях я познакомилась с Сильвией Уилкинсон, и она сказала, что в восторге от того, как я ее изображаю, — и это уже прямо связано с тем, что я собираюсь тебе рассказать. Она мне не слишком нравится, потому что один человек рассказывал мне недавно, как она с ним некрасиво обошлась, но об этом в другой раз. Ты, наверное, знаешь, что она замужем за лордом Эджвером? О нем я тоже наслышана, и, поверь мне, он очень неприятный человек. Своего племянника Рональда Марша — помнишь, я тебе о нем писала — он буквально выгнал из дома и перестал выплачивать ему содержание. Он сам рассказал об этом, и мне его было ужасно жаль. Ему понравилось мое представление, и он говорит: „Сам бы лорд Эджвер ничего не заметил. Беретесь выиграть для меня пари?“ Я рассмеялась и говорю: „За сколько?“ Люси, дорогая, ответ меня просто потряс: „За десять тысяч долларов“. Подумай, десять тысяч долларов, только чтобы помочь кому-то выиграть глупое пари! „За такие деньги, — сказала я, — можно разыграть хоть самого короля в Букингемском дворце, и пусть меня привлекут к суду за оскорбление Его Величества“. После чего мы все обсудили в деталях.