Убийство в Пражском экспрессе - [47]

Клим Пантелеевич покрутил в руке коробочку монпансье и, убрав назад, ответил:

— Вы правы. Убийца, судя по всему, неплохо разбирается не только в искусстве изготовления бомб, но и основах медицины. Для того, чтобы убедить нас в самоубийстве, он успел подсыпать в стакан жертвы снотворное, а не яд. Возможно, даже дважды. И потому после вскрытия трупа обнаружить его не удастся, так как лекарство растворилось в большом количестве водки, которую преступник, по всем вероятиям, залил поручику насильно уже после того, как он отключился. Это сильнодействующий препарат. Возможно, веронал.

— Потом он оттащил спящего в ванну, набрал воды, перерезал вены, бросил окурок жертвы рядом с ванной, забрал свой стакан, замкнул квартиру и вышел, — предположил инспектор.

— Именно так, пан Яновиц, — подтвердил Ардашев.

— Клим Пантелеевич, вы полагаете, что убийство пана Плечки, нефтепромышленника Кутасова, Богумила Смутного и этого поручика — дело рук одного человека? — неуверенно вопросил капитан.

— Несомненно. Но вы назвали не полный список преступлений. Добавьте туда организацию ограбления банка «Славия», покушение на меня с помощью бомбы в посылке, а также смерть капитана Ильина и его жены в Хебе.

— Я оставляю свой контроль за этим делом. Вполне возможно, мы его заберём…

— Так мы с радостью! Передадим хоть завтра!

— Вам бы только не работать, инспектор, — огрызнулся пан Гампл. — Вызывайте фотографа, криминалиста и следователя Мейзлика. Пусть оформит всё должным образом. Как я понимаю, надежда на наличие отпечатков пальцев этого коминтерновского шпиона ничтожная, но вдруг повезёт?

Ардашев, глядя на сыщика, спросил:

— А позвольте поинтересоваться, вещи покойного Врабеца ещё целы?

— Нет. Дело закрыто по причине смерти пана Плечки, сиречь обвиняемого. Подозреваемый Ярослав Поспишил отпущен. Вещи, принадлежащие убитому коммивояжёру, уничтожены, составлен акт. А почему вы спрашиваете?

— Плечка мне говорил, что там было письмо…

Инспектор хитро посмотрел на Клима Пантелеевича потом — на Войту, усмехнулся в усы и ответил:

— Да было. Я его сжёг.

В коридоре послышались шаги, и в комнату вошли санитары с носилками.

— А где труп, панове?

— Отдыхает. Вот только вам придётся подождать, пока приедет следователь и фотограф, — проговорил пан Яновиц.

Капитан Гампл взял Ардашева под локоть и, ведя по коридору, вкрадчиво спросил:

— Вы уверены в том, что вам удастся отыскать этого красного дьявола? — Ведь это хитрая и опасная большевистская бестия.

— Постараюсь это сделать как можно быстрее. Это всё, что я могу вам пообещать, пан Гампл.

— Что ж, я доволен нашим сотрудничеством. Сегодня вы блестяще подтвердили мою первоначальную версию. Не смею вас задерживать, дорогой коллега. Позвольте предложить вам мой автомобиль. С большим удовольствием довезу, куда скажете.

— Благодарю, но я хочу подышать свежим воздухом.

— Как изволите.

— Честь имею.

Ардашев спустился по лестнице. Сзади послышались шаги.

— Вы так быстро ушли, что насилу успел вас догнать, — запыхавшись, проронил Войта.

— А я думал, вы решили остаться со своим старым начальником. Мало ли… Может, захотели предаться воспоминаниям о прежней службе? — сыронизировал Клим Пантелеевич.

— Что вы, шеф, он же просто чудовище, которое стремится переложить свои заботы на плечи ближнего. Увольте! Лучше в зоопарке тигров кормить.

— Да бросьте вы, Вацлав! А по пивным шататься с ним нравится?

— Это же я ради нашего общего дела страдаю и не один, заметьте.

— Да? Интересно! И кто же ещё?

— Моя несчастная и безгранично преданная вам печень.

— Выходит, отказываетесь выпить со мной по кружке пива?

— Ну что вы? Как можно? С вами, шеф, хоть водку.

— Ну, уж нет. Завтра много дел, но сегодня час-другой у нас есть. Заодно обсудим дела. Предлагаю держать курс на тот огонёк. Вроде бы приличная портерная. Не находите?

— Вполне!

— Тогда вперёд!

Глава 26 Аптека Байгера

г. Ставрополь, 17 октября 1918 г. (более года назад до описываемых событий).

I

Судебный следователь Бараевский с трудом разомкнул веки. Постепенно стало возвращаться сознание. В зарешечённое окно пробивался лунный свет. Тело трясло мелкой дрожью так, будто к нему подключили электрический ток. Холод, казалось, проник даже под кожу. Солома на цементном полу только сглаживала выщерблины, но не грела.

События последних дней возвращались черно-белыми кадрами немого кино: тифозная палата в лазарете, крики, что в город входят красные, беготня по коридору, жар, кошмарный сон, какой-то комиссар в кожанке и с красной лентой на папахе, удар прикладом, телега, угол Николаевского проспекта и Архиерейской улицы. «Да, — он поднял глаза, — это мой 2-й участок. Очевидно, я в подвале аптеки Байгера. Чекисты ещё до прихода Шкуро сделали из неё комендатуру и пыточную для допросов. И эти большевики, вновь занявшие город, видимо, решили ничего не менять». Артемий осмотрелся, в углу копошился какой-то человек.

— Эй, послушайте, вы кто? — просипел следователь.

Тёмное пятно выросло и превратилось в человека.

— Вижу, Артемий Сергеевич, вы пришли в себя. Это плохо. Теперь вас точно расстреляют. Возможно, не сразу. Сначала допросят, вынут все жилы, а потом расстреляют. Или повесят. Меня обещали повесить. Вешают утром в городской тюрьме, а расстреливают в полдень на Холодном роднике или за Алафузовским садом.