Убийство в поместье Леттеров - [42]

— Быть большим роялистом, чем сам король, — пробормотал Фрэнк Эбботт по-французски и поспешно добавил: — Вы абсолютно правы, сэр.

Лэм метнул в него гневный взгляд.

— Ах вот как — я, значит, прав?! Разрешите заметить, что мне и родного английского вполне хватает, а если для вас он недостаточно хорош, то тем хуже для вас. К иностранному языку знаете, когда прибегают? Когда говорят о чем-то постыдном или когда выпендриваются.

Фрэнк решил, что подразнил своего шефа достаточно и почел за лучшее перейти к обороне.

— Это была цитата, шеф.

— Цитируйте на английском! Что вам — Шекспира мало? Вон у него сколько всего понаписано!

— Так точно, сэр.

— Ну так и берите из него цитаты на здоровье и не смейте ко мне обращаться на другом языке — это меня выводит из себя. На чем я остановился?

— На том, что миссис Мэнипл будет защищать честь семьи более ревностно, чем любой из родственников.

— Да-да, она именно такая. А у нее в подчинении еще эта девушка Полли — как ее фамилия?

— Пелл, — подсказал Фрэнк.

— Ну да, Полли Пелл. Думаю, кухарка ее держит в ежовых рукавицах. Когда эта Мэнипл начинала свою службу, кухонные девушки знали свое место. Небось она и сама прошла эту школу, так что никаких вольностей от девушки терпеть не станет. В сельской местности перемены происходят куда медленнее, чем мы думаем. Уж я-то знаю, сам вырос в деревне. В мире все давно перевернулось, но это отнюдь не означает, что старая кухарка станет с этим считаться: свою кухонную девушку она наверняка держит в строгости, и та будет говорить, что ей укажет миссис Мэнипл. Итак, мы оказались при том, с чего начали: если бы не эта Глэдис, мы так бы ничего и не узнали.

— Наверное.

— Получается, что если исключить Глэдис Марш, то остается семейство плюс старая кухарка. Девушку Полли тоже можно не считать — какой у нее мог быть мотив? Значит, остается мистер Леттер, миссис Стрит, мисс Вейн и мисс Мерсер — ее я тоже причисляю к членам семьи. Конечно, самое веское основание для убийства было у мистера Леттера. Два года как женат, влюблен в супругу, считает ее верхом совершенства, и вдруг такой, можно сказать, удар: посреди ночи он застает свою женушку в одной ночной сорочке в комнате собственного двоюродного брата, в самый момент, когда она вешается ему на шею, а тот ее отвергает. Это кого хочешь выведет из равновесия. Убей он ее тут же на месте, то отделался бы минимальным сроком, потому как его на это спровоцировали. Но он этого не делает. Он выжидает остаток ночи, весь следующий день и еще почти целые сутки. Только после этого миссис Леттер умирает от большой дозы морфия в кофе. У него был мотив, да еще какой — ревность! Леттер вознес ее на пьедестал, а она рухнула с треском вниз. И возможность у него была: он находился один в комнате, когда там на подносе уже стояли две чашки с кофе. Вы можете сказать, что такая же возможность была и у всех остальных, и будете правы. Вот их собственные показания.

Мисс Вейн вносит поднос, ставит его на столик, выходит на террасу, подходит к окну кабинета и оттуда спрашивает мистера Леттера, будет ли он пить кофе в гостиной. Он отвечает утвердительно, а она ходит возле дома. К тому времени, когда она заглядывает в гостиную, чтобы сообщить, что отправляется погулять, все семейство уже там, мистер Леттер пьет кофе, а его супруга с чашкой в руках направляется к своему месту. Мисс Вейн удаляется, приходит в десять часов и застает миссис Леттер одну в беспамятстве. Все это записано со слов самой мисс Джулии Вейн. Она имела возможность положить морфий в любую из чашек, но не могла знать заранее, какую из них возьмет миссис Леттер.

Фрэнк Эбботт оставил свою небрежную позу. Он был весь внимание.

— Верно, — проронил он, внимательно глядя на шефа.

— Теперь возьмем мисс Мерсер. Она утверждает, что вошла в гостиную и застала там миссис Леттер. По ее словам, миссис Леттер при ней положила в чашку сахар, осведомилась, где остальные, и вышла на террасу якобы с тем, чтобы выяснить, куда все пропали. Со слов мисс Мерсер, она вышла вслед за миссис Леттер. Полагаю, сторона защиты станет утверждать, что миссис Леттер сыпала себе в чашку вовсе не сахар, а морфий, растертый так, чтобы он выглядел как сахар. Опять же полагаю, что в принципе это возможно, только мало верится. Из показаний самой мисс Мерсер явствует, что у нее тоже была возможность проделать операцию с морфием.

— А это уже тянет на предумышленное убийство, — вставил Фрэнк.

Лэм согласно кивнул и продолжал:

— Точно так же и со всеми остальными. Переходим к миссис Стрит. Из ее показаний следует, что, когда она вошла в гостиную, там никого не было, и поднос с чашками уже стоял на столе. Сразу же следом за ней входит мистер Джимми Леттер — не через террасу и итальянское окно, а через дверь, как и она. Миссис Леттер и мисс Мерсер в это время на террасе. Миссис Стрит выходит через итальянское окно, чтобы их позвать, а мистер Леттер остается в гостиной один. Таким образом, возможность подмешать морфий опять же была у них обоих. Картина ясна: каждый из них оставался один возле подноса, и кто-то из них подсыпал снотворное в кофе миссис Леттер. Не думаю, что стоит подозревать кухарку. Она, судя по всему, очень привязана к мистеру Леттеру, а если бы подсыпала морфий в одну из чашек, еще не известно, кому бы та чашка досталась. Мотива — кроме естественной нелюбви к новой хозяйке — у нее нет никакого, да и подвергать подобному риску своего мистера Джимми она никогда не стала бы. Пожалуй, мы ее можем исключить. Остаются мисс Вейн, миссис Стрит, мисс Мерсер и сам мистер Леттер. У всех были одинаковые шансы подсыпать что-то в чашку. Правда, как и повариха, мисс Вейн тоже не могла предвидеть, какая чашка кому достанется. Все согласны в том, что она не возвращалась в гостиную. Значит, с ней такая же ситуация, как и с поварихой, поэтому мисс Вейн мы тоже можем исключить, по крайней мере — пока. Теперь у нас осталось трое: миссис Стрит, мисс Мерсер и мистер Леттер. Все они что-то темнят. Прежде всего желательно бы знать, кто выносил поднос с пустыми чашками из гостиной. Когда мисс Вейн заглянула в комнату, мистер Леттер сидел в кресле возле окна и пил кофе, а миссис Леттер с чашкой шла через комнату. Миссис Стрит сидела возле двери, выходящей на террасу, а мисс Мерсер поднимала с пола лепестки роз, которые нападали из стоявшей на камине вазы. Миссис Стрит утверждает, что сама до чашек не дотрагивалась и не заметила, кто их уносил: она, мол, чувствовала такую усталость, что только и думала о том, как бы поскорее добраться до постели. По словам мисс Мерсер, она даже не приближалась к подносу, на котором находились чашки, после того как они с миссис Леттер вернулись с террасы. Она говорит, что миссис Леттер тут же подошла к столу и взяла чашку. Мистер Леттер утверждает, что его чашка стояла на маленьком столике возле кресла, на котором он имел обыкновение сидеть. Он, видите ли, не помнит, там ли стояла чашка, когда он в первый раз вошел в гостиную. Возможно, он лжет. Если это он подсыпал морфий, то навряд ли пожелал бы рисковать сам и наверняка постарался бы переместить свою чашку на безопасное расстояние. По словам миссис Стрит, она не запомнила, сколько чашек стояло на подносе, когда она вошла. Она только что вернулась из госпиталя после свидания с мужем. Его переводят в реабилитационный центр в Брайтон. Она была настолько поглощена своими мыслями и так утомлена, что ей было не до чашек. Мисс Мерсер говорит, что когда вошла она, то обе чашки находились на подносе. И она, и миссис Стрит вполне спокойно могли подсыпать в одну из чашек морфий, а другую перенести на маленький столик возле стула мистера Джимми Леттера, да и сам господин Леттер мог это сделать, пока оставался в гостиной один.