Убийство в музее восковых фигур - [24]

Бенколин был там. Он вышел ко мне. Куда подевалась его всегдашняя элегантность – сегодня на нем были старое твидовое пальто и видавшая виды шляпа. Мы медленно пошли по коридору. Наконец он заговорил.

– Смерть, – с досадой промолвил он. – Эта атмосфера… она напоминает мне наше расследование. Я давно не сталкивался с делом, где все и вся не было бы пронизано смертью. Мне доводилось видеть ужасные вещи, людей, объятых смертельньм страхом… но эта мрачная жуть хуже. Это же просто бессмысленно! Обыкновенные юные девушки, каких встретишь на любой вечеринке… ни врагов, ни иссушающих страстей, ни ночных кошмаров – благоразумные, верные, не такие даже красавицы… И вот они умирают. Мне кажется, все это должно закончиться еще ужаснее… – Он замолчал. – Джефф, алиби Галана подтвердилось по всем пунктам.

– Вы проверили?

– Разумеется. Все было, как он сказал. Мой лучший агент Франсуа Дольсарт – вы должны помнить его по делу Салиньи – собрал все показания. Швейцар из «Мулен-Руж» вызвал машину Галана ровно в половине двенадцатого. Он запомнил это, потому что перед тем, как сесть в машину, Галан посмотрел на свои часы, а потом перевел взгляд на светящиеся часы напротив, и служащий автоматически посмотрел в ту же сторону.

– Разве это само по себе не подозрительно?

– Вовсе нет. Если бы Галан заботился о создании алиби, он бы непременно обратил внимание швейцара на время; вряд ли он рискнул бы положиться только на эту психологическую реакцию.

– И все-таки, – заметил я, – такой проницательный человек, как он…

Бенколин вертел в руках трость, глядя в глубину полутемного коридора.

– Сейчас направо, Джефф. Мы выйдем с другой стороны; мадам Дюшен, мать Одетты, живет на бульваре Инвалидов… Хм. Какой бы он ни был проницательный, факт остается фактом. На Монмартре в это время всегда пробки. Ему понадобилось бы минут десять – пятнадцать – даже больше, чем он сказал, – чтобы добраться от «Мулен-Руж» до «Серого гуся». При таких обстоятельствах он физически не имел возможности совершить это убийство. И все равно я готов поклясться, что он приходил в «Серый гусь» именно за алиби! Если только… – Он вдруг замолчал, потом стукнул себя кулаком по ладони: – Какой же я болван! Боже мой, Джефф, какой болван! Ну конечно, вот в чем все дело!…

– Ну разумеется, – отозвался я равнодушно: я хорошо знал эту его привычку. – Не надейтесь, что я потешу ваше тщеславие, спросив, в чем же все-таки дело. Но кое-что я вам скажу. Вчера ночью, когда вы разговаривали с Галаном, я подумал, что вы решили раскрыть перед ним все свои карты. Возможно, вы делали это специально. Но одной вещи вы ему не сказали, а именно того, почему мы вообще связали его с убийством Клодин Мартель. Я имею в виду тот клочок бумаги с его именем у нее в сумочке. Когда он утверждал, что не был с ней знаком, вы могли бы припереть его к стенке этим фактом.

Бенколин посмотрел на меня, подняв брови:

– Что вы за наивный человек, Джефф, если это могло прийти вам в голову! Неужели ваш полицейский опыт не подсказывает вам, что в реальной жизни люди не издают пронзительных криков и не падают в обморок, когда им показывают компрометирующие их доказательства! Кроме всего прочего, этот клочок бумажки может вообще ничего не значить.

– Ерунда!

– Имя Галана написано не рукой мадемуазель Мартель. Еще когда я в первый раз увидел эту бумажку, я подумал, что люди обычно не записывают полное имя, подробный адрес и номер телефона человека, которого хорошо знают. Если бы мадемуазель Мартель была его приятельницей, она написала бы: «Этьен, тел. Елисейские Поля 11-73». Тогда я сравнил почерк с именами в ее записной книжке. Это писал другой человек.

– Тогда кто же?

– Записка написана рукой мадемуазель Джины Прево, которая выступает под псевдонимом Эстелла… Послушайте, Джефф! Мы, кажется, отвели этой даме совсем отрицательную роль, даже ни разу ее не увидев. Сегодня она вышла из дома рано утром; Прежель стоял на часах и немедленно нанес небольшой неофициальный визит в ее квартиру. Перед этим мы выяснили в «Мулен-Руж», что прошлым вечером она там не выступала. Она позвонила вечером администратору, предупредила, что не сможет выступить, и, по словам консьержки, вышла из дома приблизительно в двадцать минут двенадцатого…

– Что позволило бы ей добраться до главного входа в музей восковых фигур, скажем, без двадцати пяти двенадцать. Если она действительно та женщина, которую видел полицейский…

Мы дошли до конца широкой лужайки, которая спускается вниз от гробницы Бонапарта. Под затянутым тучами серым небом золотой купол казался матовым. Бенколин остановился, чтобы раскурить сигару, потом сказал:

– Это была она. Мы показали фотографию полицейскому, и он ее опознал. О, это утро не прошло даром! Слушайте дальше. Как я вам сказал, Прежель зашел в ее квартиру. Он нашел там образцы почерка, а еще – серебряный ключ и алую маску.

Я присвистнул.

– Но ведь… алая маска, вы говорили, указывает на то, что у ее владельца есть в клубе постоянный партнер?

– Именно.

– Галан часто посещал «Мулен-Руж»… и вчера вечером отвез ее домой, она ждала его в машине… Кстати, когда она села в машину? Вы спросили у шофера?