Убийство в кибуце - [14]

Сегодня, когда Аарон ждал ее, разглядывая картины на стенах и цветы в вазе, стоявшей на телевизоре рядом с большой фотографией Ювика, он размышлял о том, как скромно она жила, какой аскетичной была обстановка ее комнаты. У нее не стоял огромный холодильник, о котором Моше мечтательно говорила Хавале. У нее не было даже кофемолки. Он удивился непритязательности ее вкуса, сформировавшегося за эти годы. Мебель стандартная — трехсекционный диван и два мягких кресла в коричневых тонах, коричневый стол и небольшой бежевый коврик. Чистота безукоризненная. Ему вспомнилось, как Лотте говорила: «Когда приходит черед Оснат убирать дом для детей, на полу так чисто, что на нем можно есть». Он машинально включил телевизор, и на экране появилась она и другие руководители кибуца. Лицо Моше казалось бледным и серым. Аарону вспомнилось, как он сам появлялся в новостях, когда бастовали учителя, а потом студенты. Со звуком было что-то неладное, и голос Моше был еле слышен. Раздался строгий официальный голос Оснат: «Ставлю на голосование. Пожалуйста, поднимите руки те, кто за создание комитета». Он понял, что она ведет собрание. В сидевших полукругом людях Аарон, кроме Моше и Оснат, узнал еще Апекса, который за эти годы как-то усох и стал совершенно лысым, а также Джоджо, который в последние годы был казначеем кибуца. Других членов секретариата он не узнал; увидел лишь, что Дворка сидит с непроницаемым лицом в углу.

Перед секретариатом сидели члены кибуца. Аарон улыбнулся, когда увидел, что Фаня сидит на том же месте, что и тридцать лет назад — в предпоследнем ряду у окна, — и что-то вяжет. Разница была лишь в том, что зал был новый, в новом здании, на первом этаже которого был устроен питьевой фонтанчик с холодной водой, а в туалетах появилась декоративная плитка. Для инвалидных и детских колясок предусмотрели пандус. На второй этаж вела широкая лестница, а на стенах по сторонам окон висели портьеры.

Моше встал, сосчитал поднятые руки, прошептал что-то Оснат, и та принялась писать на листе бумаги. «Кто против?» Вновь поднялись руки. «Против двадцать три. Воздержавшиеся?» Моше спрашивал автоматически, а когда считал голоса, его губы беззвучно шевелились. Затем он произнес:

— Нужно понимать, что это лишь начало процесса. Окончательное голосование будет происходить по-другому. Для реализации плана нам потребуется большинство в две трети голосов. Ни один из кибуцев не перейдет на совместное проживание родителей с детьми до тех пор, пока за это не проголосуют две трети его членов, даже если не будет предусмотрено специального жилья для престарелых. Это относится и к нам, причем даже в большей степени, поскольку мы затеваем этот грандиозный проект.

В первом ряду поднялась рука, и Аарон услышал старческий женский голос:

— Хочу сказать для протокола, что мы и о других людях должны подумать, а не только о себе. Если кто-то — я не хочу называть имена, — кто выступал сегодня, позаботится еще и о других, то поймут, что все перемены обещают только хорошее. К ним трудно привыкнуть, но всегда приятно, когда думают об общей пользе. Не хочу повторять то, что сказал Зив, а лишь замечу, что не все согласны с выступавшими сегодня.

— Хорошо, Хавива, — сказал Моше, — мы включили твое замечание в протокол. — Затем он повернулся к Оснат, которая как раз произносила:

— У нас осталось мало времени, чтобы обсудить два очень непростых вопроса. Первый вопрос нашей повестки дня: комитет по высшему образованию отклонил просьбу Цвики о том, чтобы его отправили учиться в Лондон. Но он не согласился с решением комитета и хочет, чтобы его просьбу рассмотрел совет. Пусть Цвики выйдет и изложит суть проблемы.

Оснат нерешительно посмотрела на Зива а-Коэна, сидевшего в углу. Тот вызвался сначала изложить позицию комитета, а потом передать слово Цвики.

— Зачем все усложнять изложением позиций? — воскликнул кто-то из членов секретариата, кого Аарон не знал. — Цвики просит вызывающе много.

— Минуточку! Подождите, когда вам дадут слово! — произнес Зив а-Коэн. — Не надо раздражаться. Криком мы ничего не решим. Для одного дня и так слишком много крика было. — Аарон с удивлением посмотрел на Фаню, которая что-то бормотала себе под нос. — Слово «вызывающе» здесь неуместно, — продолжил Зив а-Коэн. — Проблема в том, может ли студент, который уже учится в Израиле, продолжить свое обучение за границей. Это принципиальный вопрос. В связи с тем что Цвики за три года хочет в третий раз поменять вуз, то будет лучше, если он со своим новым желанием немного повременит.

— И чему он решил учиться на этот раз? — нетерпеливо спросила Хаюта. Аарон поздравил себя с тем, что сумел ее узнать. Она была всего на три года старше него, но выглядела как старуха.

— Вузы-шмузы, — громко и четко произнесла Гута, которая, как и раньше, сидела рядом с сестрой. — Пусть сначала поработают, сделают то, что с них причитается. А вы говорите, что денег нет на то, чтобы нас здесь содержать! — Она перешла на крик, а Фаня, сжав губы, еще больше углубилась в свое вязание.

Зив а-Коэн поднял руку и потребовал тишины. Гута повернулась к нему и сердито произнесла: