Убийство в Чесапикском заливе - [25]

— Боюсь, что вы правы.

Майкл разыскал меня в «Брайдз Холле» после ленча и сразу же догадался, что случилось что-то неладное.

— Итак, — сказал он, — что случилось?

Когда я все ему рассказала, стараясь держаться как можно спокойнее, он нахмурился и пробормотал что-то себе под нос, думаю, это было ругательство, а потом предложил:

— Давайте отправимся куда-нибудь, где можно спокойно поговорить. Здешняя обстановка внушает клаустрофобию и не располагает к беседе.

Вот таким образом мы и очутились в Оксфорде. Майкл сел на другой капкан рядом и сказал:

— Хорошо. Начнем с фотографии. Кто мог сфотографировать труп Мэри Хьюз? У кого была такая возможность? Наверное, все-таки это та самая фотография, которую потерял мой фотограф в тот вечер, когда было совершено убийство. По мнению девушки, убиравшей ваш номер, — по случайному совпадению, она наша сотрудница, приступившая к работе вчера, — тот, кто забрал фотографию, должен был успеть сделать это в короткий промежуток времени с момента, когда вы отправились на завтрак, до того, как она пришла убираться.

Горничная, состоящая на службе в полиции?! Чего после этого стоит мое философствование по поводу обиженных на судьбу бедняжек!

— Но зачем понадобилось похищать фотографию? — спросила я. — Чтобы напугать меня еще больше?

— Видимо, да.

— В таком случае им это удалось.

Он выглядел озабоченным.

— Мне все это не нравится, — тихо заговорил Майкл после паузы. — Тот, кого мы ищем, боится вас, это совершенно очевидно. Маргарет, я не изменил бы мнения о вас, если бы вы собрались и сегодня же отправились домой.

— Простите, лейтенант Доминик. Я ценю вашу заботу, но не сделаю этого.

Мой ответ, который может показаться глупым, был продиктован сердцем, а не разумом, и объясняется несколькими причинами. Во-первых, присущей мне от рождения бравадой; я всегда стремилась доказать, что никакая опасность мне не страшна. Во-вторых, еще одним отрицательным свойством моей натуры, столь же прочно вошедшим мне в плоть и кровь, а именно — любопытством. И, наконец, в-третьих — я не могла быть в стороне в такой ответственный и драматический момент.

— Вы думаете, что поступаете благоразумно, Маргарет?

Я приняла беззаботный вид и сказала:

— Нет, конечно, но ведь я никогда и не отличалась благоразумием.

Разумеется, он мог бы с самого начала запретить мне так или иначе участвовать в расследовании. И тогда я, может быть, сразу же отошла бы в сторону. А теперь, когда я занялась этим всерьез, гордость не позволит мне отступить. Но он не сделал этого, и теперь я знаю, что тогда в первый, но не в последний раз он переборол себя и позволил личным чувствам взять верх над служебным долгом, а именно: он не захотел, чтобы я уехала. Вот и сейчас он долго молча смотрел на меня, а потом наконец сурово, как мне показалось, сказал:

— Ну что ж, поступайте, как знаете.

Он с серьезным видом принялся листать досье страницу за страницей, а потом спросил, что я думаю по поводу всего этого.

Я сказала, что чаще всего сведения, содержащиеся в досье на некоторых знакомых мне лиц, не соответствуют моему представлению об их нынешнем облике.

— Это обычная история, — согласился он. — А вы не вычитали ничего такого, что помогло бы разгадать тайну убийства Мэри Хьюз?

Я сказала, что не обнаружила ничего, ни малейшей зацепки. Вот разве только…

— Что?

— Разве только то, — повторила я, — что если истинная сущность всех этих людей, — за исключением Перселла, Уикеса и, может быть, Сисси Браун, — не вяжется с их нынешним обликом, то тот, кого мы ищем, вряд ли похож на убийцу. Логика отнюдь не безупречная, но, следуя ей, позволительно сделать еще один вывод: среди множества вероятных мотивов преступления может оказаться один, который мы тоже сочтем неправдоподобным.

— Вы правы, — сказал он, продолжая размышлять о чем-то своем, а потом вдруг ни с того ни с сего — я уже стала привыкать к этой его манере внезапно переключаться с одной темы на другую — спросил:

— А что вы думаете о Джоне Рэтигене?

— Он — старейший из сенаторов, избран от Калифорнии, — сказала я. — Его жена состоит в администрации Белого дома, и кроме того, он — один из попечителей школы.

— Рэтиген окончил школу Святого Хьюберта и был капитаном школьной футбольной команды, — добавил Майкл. — Я не ошибаюсь?

— Да, все именно так.

Если сам по себе вопрос о Рэтигене меня удивил, то разыскания, проведенные Майклом, привели в полный восторг. Особенно когда он спросил:

— Кажется, у него что-то было с Эллен Морни?

Разумеется, это был риторический вопрос, не требовавший моего ответа.

— Боже правый! — воскликнула я. — Каким образом вы все это узнали?

Его взгляд внезапно сделался холодным. Равно как и голос.

— Как-никак, — заметил он, — я офицер полиции, расследующий беспрецедентное по жестокости убийство.

Я поспешила исправить невольную оплошность и обратить все в шутку.

— Просто мне стало неуютно при мысли, что вы можете узнать всю подноготную обо мне.

— Вы не относитесь к числу подозреваемых.

Я не сумела скрыть своего удивления.

— А Эллен?

— В «Брайдз Холле» все находятся под подозрением. Начиная с Эллен Морни и кончая кухонным персоналом. Все без исключения. А сейчас давайте вернемся к ДжоНу Рэтигену. Насколько серьезным был его роман с Эллен Морни и как долго он продолжался?