Убийство в Чесапикском заливе - [22]
Вот тогда-то я и увидела ее. Почти мгновенно я ощутила, как родившийся где-то внутри у меня немой крик застрял в горле, стесняя дыхание.
Это была фотография. Более отвратительное зрелище представить себе трудно. Я всюду вожу с собой фотографию внуков в серебряной рамке — загорелые и смеющиеся, они запечатлены на палубе парусной шхуны. Так вот, вместо этой фотографии в рамку была вставлена моментальная фотография мертвой Мэри Хьюз, висящей на балконе церкви, с синим, искаженным страданием лицом.
Внизу под фотографией крупными жирными буквами было написано: «Убирайся домой».
Глава 9
Я невольно отбросила фотографию прочь. Потом, смутно сознавая, что Майкл может захотеть взглянуть на нее, набралась смелости, подняла ее и положила в ящик серванта в гостиной, лицевой стороной вниз. Я взяла фотографию носовым платком отнюдь не из резонного опасения стереть оставленные на ней отпечатки пальцев, а потому, что просто не могла к ней прикоснуться.
Майкл дал мне номер своего личного телефона на случай, если у меня возникнет необходимость связаться с ним. Но звонить ему сейчас не было смысла. Тот, кто совершил эту мерзкую акцию, наверняка не станет сразу же вламываться ко мне в номер. Насколько я понимала, должно пройти некоторое время, прежде чем преступник отважится сделать очередной шаг. Поэтому, решила я, нынешней ночью вряд ли может что-то произойти. Пока что мне следует успокоиться и попытаться уснуть, а утром я позвоню Майклу.
Фотографию Нэнси и Кристофера я нашла у окна и поставила на ночной столик, прислонив к лампе. Потом легла в постель и взяла в руки книгу. Разумеется, чтение не шло мне на ум. Я выключила свет и попыталась уснуть. Но не смогла. Вспомнив, что в гостевом номере столько всяких напитков, что можно напоить целую армию, я встала и налила себе виски, слегка разбавив его водой. Сидя в постели, я медленно потягивала виски, убеждая себя в том, что шелестит листвой за окном отнюдь не мой потенциальный убийца, а дующий с залива ветер.
Я не знаю, когда наконец заснула, но так или иначе, виски совершило чудо. И вот уже утро, и яркий свет рвется ко мне в спальню. Когда я отдернула шторы и подняла жалюзи, в комнату хлынули золотистые лучи летнего солнышка. Как удивительно все преображается днем!
И все же я по-прежнему не могла заставить себя открыть ящик в серванте и взять в руки злополучную фотографию. Мне даже не хотелось вернуть себе серебряную рамку, потому что какую бы фотографию я теперь в нее ни вставила, мне всегда будет мерещиться этот ужасный снимок.
Было еще совсем рано. Я приняла душ и постаралась не думать о Мэри Хьюз. После ленча я должна встретиться с Майклом, а до этого мне предстоит прочитать уйму материалов. Благословенный дневной свет рассеял ночные кошмары, и я решила, что расскажу ему о фотографии уже при встрече.
Я надела хлопчатобумажную юбку и самую красивую из всех блузку, а также легкий кардиган. Потом с особым тщанием нанесла макияж, причесалась и, сидя перед туалетным столиком, некоторое время разглядывала себя в зеркале.
Что это вдруг нашло на меня? Я никогда не уделяла столько внимания своей внешности. Но удивляться тут было нечему. Я прекрасно знала, что всему причиной Майкл Доминик. Mapгарет Барлоу, разве что под угрозой смерти способная признаться, что ей уже пятьдесят пять, старалась выглядеть как можно более привлекательной в глазах мужчины, который моложе ее более чем на десять лет.
Я быстро опамятовалась и, показав язык своему отражению в зеркале, мысленно выбранила себя за глупость, а потом, как и подобает добропорядочной бабушке, отправилась на завтрак с Нэнси. Когда Нэнси ушла на занятия, я выпила еще чашечку кофе с Тэрри Карр, которая была весьма категорична в своих суждениях по поводу традиции, связанной с Мертвой Обезьяной, считая ее отвратительной и требующей немедленной отмены.
— Большинство школьных традиций, — сказала она, — основано исключительно на желании сохранить привычный домашний быт детей из богатых семей, но в реальной жизни это просто невозможно.
Мне ничего не оставалось, как согласиться, потому что прозвенел звонок, и Тэрри надо было идти в класс. Я сказала, что приду во второй половине дня помочь ей в подготовке к предстоящему спектаклю.
Даже короткий разговор с Тэрри поднял мне настроение. Она была полна творческих устремлений и оптимизма, и я подумала о том, сколь многого она успела добиться в жизни, при том, что в отличие о Эллен Морни начинать ей пришлось практически с нуля. Как она рассказала мне во время обеда в день моего приезда, детство ее прошло в маленьком шахтерском городке Западной Виргинии. Ее отец был мастером и погиб во время аварии на шахте, когда ей было восемь лет. Помнится, ее лицо при этом сделалось ужасно печальным, но она тотчас же взяла себя в руки и уже с улыбкой продолжала:
— И вот я здесь, в окружении богатств, которых хватило бы на покупку всего штата Западная Виргиния, не то что злополучной шахты, в которую каждый день спускался отец. Сетую ли я на свою судьбу? Нет, конечно. При всем богатстве здешних воспитанниц в психологическом плане они мало отличаются от учениц муниципальных школ. Деньги способны создать ощущение защищенности, но они не могут, как ошибочно полагают многие, существенно повлиять на характер человека. Дети богатых родителей имеют возможность лучше одеваться, лучше питаться и не работать во время каникул, но богатство не способно избавить их от проблем, неизбежно возникающих перед всеми подростками, независимо от их социального положения. Им так же ведомы и тревоги, и разочарования, и даже отчаяние.
