Убийство в Балларатском поезде - [7]

На Дот была длинная теплая юбка и шерстяной жакет из тонкой некрашеной шерсти. Она надела пшеничного цвета блузку и толстые чулки, но все еще зябла и дрожала.

– Ты бы лучше носила брюки, Дот. В такую погоду – это единственный разумный вид одежды.

– Ах, нет, мисс, – только и смогла проговорить Дот, у которой зуб на зуб не попадал.

Фрина отступилась и направилась в комнату, где подавали завтрак. Было восемь тридцать, кто-нибудь наверняка уже ожил.

Комната для завтрака (Фрина подумала, что она бы подошла и для обеда) оказалась большой залой с эркером, из окон которого можно было наблюдать жалких коров и чахлую живую изгородь. Из-за утреннего тумана на каждом листке висела капелька влаги. Утро было холодное и серое: в самый раз после убийства. Зато у высокого кофейника были разложены видавшие виды тарелки и все необходимое для чая, а в воздухе витал аромат поджаренного хлеба и бекона. Комната была выкрашена в броские розово-черные тона, а листья эвкалипта наполняли воздух сельскими ароматами. Обстановка была современной и стильной, но не на столько outrе,[2] чтобы уже через год выйти из моды.

Мисс Фишер с радостью одобрила все увиденное и положила себе на тарелку яйца, бекон и тост. Дот проголодалась не меньше хозяйки, так что последовала ее примеру. Женщины сохраняли молчание, пока не приступили ко второй чашке чая.

– Тебе известно, что тело нашли, Дот?

– Да, мисс, полицейский сказал мне. Как она умерла?

– У нее серьезный перелом черепа, да вдобавок все кости повреждены. Надеюсь, это случилось, когда она была уже мертва. А кольца пропали – все ее изумруды.

– Так это ограбление? – уточнила Дот.

– Убийство. Ограбить ее решили уже позже. Никто не пойдет на подобные ухищрения, чтобы просто ограбить старуху, какие бы у той ни были кольца. По крайней мере я так не думаю. Но люди встречаются странные. Попробуй мармелад, он превосходный.

– Как вы думаете, когда полицейские позволят нам продолжить путешествие? – поинтересовалась Дот, отдавая должное мармеладу. Фрина оказалась права: он был превосходный.

– Думаю, ждать осталось недолго, Дот, ведь тело найдено. Никто из нас не мог убить ее… кроме меня, конечно. Интересно, подозревает меня сержант или нет?

– Подозревать вас, мисс! – возмутилась Дот. – Вы бы не пошли на такое грязное дело, даже если бы захотели убить кого-нибудь. А тут все как в театре, в жизни так не бывает.

– Ты очень проницательна, Дот. Именно так и обстоит дело. Словно в пьесе. Показной, театральной и тщательно продуманной. Ага! Вот и наш полицейский. А кто это с ним?

Сержант Уоллас вошел в комнату, ведя за руку девочку лет двенадцати-тринадцати. У нее была пара длинных каштановых косичек, а коротковатое платье из старенькой фланели казалось слишком узким. Девочка держала видавший виды кожаный чемоданчик и фетровую шляпку резинка на которой была вся изжевана. Сержант подвел девочку к столу Фрины и сказал:

– Что ж, мисс Фишер, Роббо утверждал, что у вас дар разгадывать тайны, так вот вам одна, мне она оказалась не по зубам. Ясно, что эта девчушка ехала в поезде, поскольку у нее в кармане приколот английской булавкой билет до Балларата. Когда ее нашли, она стояла на платформе в Балларате. Никто ее не встретил. И никто не знает, кто она такая. А сама она не помнит даже своего имени и ничего не смогла рассказать нам о себе. Должен признать, что зашел в тупик. Не могли бы вы оказать мне услугу и приглядеть за ней, пока мы не передадим ее в приют.

При слове «приют» Дот побледнела, и Фрина это заметила, поскольку сама испытывала сходное чувство. В годы ее детства, которое прошло в тяжелых условиях, приют казался кошмарным призраком, забиравшим детей в никуда и навсегда.

– Нет-нет, не стоит их беспокоить, – поторопилась возразить Фрина, беря девочку за руку и усаживая рядом с Дот. – Мы с радостью присмотрим за бедной крошкой, правда, Дот?

Дот кивнула и пошла за новой чашкой чая и тарелкой для девочки. Сержант уже было повернулся, чтобы уйти, но Фрина схватила его за руку.

– Я забыла вам кое-что сказать, – прошептала она. – У старухи на пальцах ничего не было, верно? А когда я впервые увидела ее, пальцы были унизаны кольцами, очень дорогими – с изумрудами и бриллиантами.

– Спасибо, мисс Фишер, это очень поможет. Тогда мотивом могло послужить ограбление, хотя вряд ли это продвинет следствие. Как себя чувствует дочь?

– Когда я уходила, она спала мирным сном. Как только Дот закончит завтрак, я отправлю ее помочь больной привести себя в порядок. Пусть доктор Герон осмотрит ее еще раз, пока она не поднялась, у бедняжки очень сильное отравление.

Сержант согласился, с этим и откланялся. Фрина вернулась к своему столу и обнаружила, что девочка уплетает яйца и бекон и запивает тост чаем. Она ела жадно, словно изрядно проголодалась.

– Не спеши, дорогуша, еды вдосталь, – заверила ребенка Фрина. Девочка подняла на нее глаза, улыбнулась и, отложив нож и вилку, отхлебнула чай.

Фрина дала девочке спокойно наесться, а сама наблюдала за ней. Та умела держать себя за столом, видимо, кто-то научил ее; а если она сама заплела себе косы, то это свидетельствовало об аккуратности малышки. Конечно, нельзя ее винить за фланелевое платье, которое явно было сшито для кого-то помоложе и потоньше. Фрина решила, что от платья необходимо избавиться как можно скорее. Девочка не проронила ни слова, но понимала, что говорила ей Фрина, – следовательно, она знала английский, это уже проще. Хотя синие круги под глазами свидетельствовали о нездоровье, девочка казалась достаточно крепкой. Ногти на больших, красивой формы пальцах были обгрызены.