Убийство троих - [11]

– Арчи…

– Да, сэр.

– Они примутся за миссис Сорелл?

– Вряд ли. Не сейчас. С какой стати? Кремер ведь предупредил – и с его стороны это была любезность, – что нас возьмут за жабры, если мы проболтаемся о разговоре с Бертой Аарон, а значит, он намерен сам пока помалкивать, а если они сейчас займутся миссис Сорелл, то все станет понятно.

Он кивнул:

– Она молода и красива.

– Ага. Я видел ее только на сцене. А вы видели фотографии.

– Ты же умеешь общаться с красивыми молодыми женщинами.

– Ну да. Тают передо мной, как шоколадки на солнце. Но если вы думаете, что, стоит мне к ней попасть и спросить, с кем это из партнеров она встречалась на прошлой неделе в какой-то забегаловке, она разомлеет и тут же все выложит, то вы слишком высокого обо мне мнения. Наверняка придется потратить час, если не больше.

– Можешь привезти ее сюда?

– Наверное. Может быть. Полюбоваться орхидеями?

– Не знаю. – Он отодвинулся от стола и поднялся. – Я устал. Придешь ко мне в восемь.

Он направился к двери.

Глава 4

В тот вторник я вышел из дому в 10:17, прошагал четырнадцать коротких кварталов в северном направлении, затем – шесть длинных в восточном и вошел в холл «Черчилля». Я не стал ловить такси, а пошел пешком по двум причинам: я спал меньше пяти часов и моему организму требовался кислород, особенно в той его части, что выше шеи, а кроме того, раньше одиннадцати часов утра миссис Мортон Сорелл, урожденная Рита Рэмзи, вряд ли приняла бы посетителя. Выяснил же я, что она, покинув два месяца назад супружеский кров, поселилась в апартаментах в «Черчилль тауэрс», сделав один короткий звонок в «Газетт» Лону Коэну.

В кармане у меня лежал простой белый конверт, запечатанный и надписанный от руки: «Для миссис Мортон Сорелл. Лично, конфиденциально». Внутри конверта лежал листок, где – так же от руки – я написал: «Нас видели в тот вечер в закусочной. Связываться по телефону опасно. Человеку, который принесет эту визитку, можно доверять».

Без подписи.

Было без двенадцати одиннадцать, когда в холле отеля я вручил на ресепшен конверт с просьбой сразу же отнести его наверх, а когда клерк, вернувшись, пригласил меня пройти к лифту, до одиннадцати оставалось целых три минуты. Девять минут ожидания заставили меня понервничать. Если бы трюк не сработал и меня велели выставить вон, в запасе у меня ничего больше не было. Так что, когда лифт пошел вверх, я прочувствовал подъем во всех смыслах, а когда на тридцатом этаже лифтер открыл дверь и я увидел, что она сама вышла меня встретить, мне даже захотелось поприветствовать ее улыбкой, но я сдержал свой порыв.

В руке она держала мой листок.

– Это вы прислали? – спросила она.

– Я его принес.

Она оглядела меня с ног до головы и с головы до ног:

– Могла ли я вас где-то видеть? Как вас зовут?

– Гудвин. Арчи Гудвин. Возможно, вы видели мое фото в газете.

– О-о! – Она кивнула. – Разумеется. – Она махнула листком. – Что все это значит? Это невероятно! Где вы его взяли?

– Сам написал.

Я вышел из лифта, почувствовав аромат ее утренней ванны или духов, которыми пропахло ее желтое одеяние, очень непринужденное надо сказать.

– Должен также сознаться, я вас обманул, миссис Соррел. Я давно вами восхищаюсь. Вы единственная, кого я храню в своем сердце. Одна ваша улыбка – только для меня, – и я был бы на седьмом небе. Я не пытался раньше встретиться с вами, так как не смел ни на что надеяться, но сейчас, когда вы ушли от мужа, я подумал, что если сделаю для вас что-нибудь… например, окажу какую-нибудь небольшую услугу… то смогу заслужить вашу улыбку. Я должен был вас увидеть, чтобы это сказать, а записка – всего лишь уловка, позволившая мне попасть к вам. Я все там выдумал. Я старался написать нечто такое, что могло бы вызвать ваше любопытство. Пожалуйста, пожалуйста, простите!

Она улыбнулась своей знаменитой улыбкой, причем только для меня, и сказала:

– Вы меня обескураживаете, мистер Гудвин, просто обескураживаете. Вы так мило все объяснили. Значит, вы пришли оказать мне какую-то конкретную услугу?

Вынужден отдать ей должное. Она прекрасно знала, что я вру ей в глаза. Что ничего я не выдумал. Что я лицензированный детектив и явился по делу. Но даже глазом не моргнула… Впрочем, нет, моргнула. Взмахнула длинными темными ресницами, своими, не купленными, которые составляли изумительный контраст с волосами цвета кукурузного шелка, когда начинает созревать початок, тоже своими, не купленными, на мгновение опустив глаза, чтобы спрятать радостный блеск, сверкнувший при виде меня. Вне сцены она оказалась так же хороша, как и на сцене, и я был вынужден это признать.

– Нельзя ли мне войти? – поинтересовался я. – Раз уж вы мне улыбнулись?

– Разумеется.

Она отступила в сторону, и я вошел. Она подождала, пока я сниму пальто и шляпу и положу их на кресло, а потом провела из прихожей в большую гостиную с окнами, выходившими на восток и на юг, и предложила сесть.

– Немногим выпадает такой шанс, – сказала она, садясь сама. – Знаменитый детектив предлагает свои услуги. Что же именно вы могли бы для меня сделать?

– Ну… – произнес я и тоже сел. – Я умею пришивать пуговицы.

– Это я и сама умею.