Убийство с гарантией - [30]

Я-то, конечно, тоже хорош. Кое-что можно было и заметить. Были звоночки, были, и я, грешен, не придавал им должного значения. Сейчас я уверен, что и все мои друзья догадывались. Я думал, они просто тебя и Кирилла недолюбливают, морщатся, потому что вы кидаете людей на деньги. Но сейчас мне кажется, что взгляды, которыми они обменивались, были наполнены совсем другим смыслом. Честно — да, я дурак.

Когда я стоял в прихожей, я готов был проглотить гадости, которые Кирилл про меня говорил! Что уж там, я даже частично признавал его правоту. Я был пристыжен. Захотелось дать вам шанс прекратить этот разговор, и я закинул в комнату апельсин, мол, предупреждаю — сейчас я войду!

И вот что тебе еще нужно бы знать. Раз уж все произошло так, как произошло, пленку назад не отмотаешь — я не жалею, что ранил Кирилла. Мне плевать на него, на то, что он там думает и чувствует. Да мне вообще жаль, что он не умер! Этот секретик я сохранил, Вика, только потому, что это — твой секретик. Твое имя, а не его, я не хотел смешивать с грязью. Пусть Кирилл не считает мой срок извинением за нанесенные раны!

Удивительно, как все и всегда велись на подбородок этот его квадратный, на широкие плечи. «Он простоват, — говорили, — но настоящий мужик». Но нутро у него не мужское. Крысиное нутро, трусливое. Все у него всегда было — мелко, подло. Подрезать водителя-лоха, подбородком своим мужественным перед ним покрутить и развести на деньги, вот и вся его мужественность. А потом купить на отнятые бутылку вискаря и учить всех, как «делать бизнес». Как он на тебя, Вика, такое влияние оказывает? Как тебе-то глаза застило? Ты вечно говорила, что он папу тебе напоминает. Да он карикатура на отца. Тот — яркой был личностью, большими делами ворочал. А сын — мелкий рэкетирчик, ему до папы как до луны пешком. Тебе, моя умная головушка, следовало бы больше понимать: ты не видишь очевидного. Извини, что так грубо, но я, в конце концов, претерпел из-за тебя некоторые неудобства.

P. S. И все-таки дорого бы отдал, чтобы понять, зачем тебе это было нужно. Ведь ты меня любила. Любила, я знаю. До завтра».

Услышав, что к нему приехали на длительное свидание, он испугался не на шутку. Вот ты и допрыгался, сказал он себе. Сделала тебе Милка-Кормилка сюрприз. Как ты ни просил ее, чтобы не приезжала без разрешения, влюбленная баба поступила по-своему. Намылась, набрилась, набила авоську пирогами, попросила отгул на работе и села в поезд. Спасибо-то, конечно, ей спасибо, но предупреждать надо. А он вот категорически к встрече не готов. Дело даже не в том, что на губе выскочила подлая болячка. Просто нужно ведь хоть как-то настроиться. Это в переписке он ас, а что делать на тюремном свидании, даже и не знает. Он бы хоть мужиков порасспрашивал, что да как, которые опытные. Господи, он бы исподнее поменял, если бы знал. Неудобно получается, бельишко-то у него не ах. Ладно, делать нечего. Жаль, конечно, будет, если Милка разочаруется в нем, но будем честны, сильно улучшить свой внешний вид он вряд ли бы мог. Тюрьма и есть тюрьма. Не выгорит, значит, не выгорит.

Одернул куртку и под гиканья и гогот пошел за вертухаем в комнату свиданий. А ноги-то дрожат, натурально дрожат. Болячка на губе, которая с утра казалась совсем небольшой, кажется, вспухла так, что скоро голову перевесит. Волосы нужно оправить, хотя было бы что оправлять. Попробуем смутить ее пронзительным взглядом. Сесть напротив нее и смотреть долго-долго, не говоря ни слова и не отводя глаз. Мол, убит твоей красотой, милая. Да что там, он и правда может умереть от ее прелестей, сколько он уже живой женщины не видел? Что уж говорить, сюрприз она ему сделала на славу. Но все равно придется попенять ей, чтобы больше так не делала.

Может быть, глаза у него в тюрьме немного и сдали, но в том, что он не узнал ее с первой секунды, не их вина. Прежде всего бросились в глаза светлые, завитые в небрежные пружинки локоны, симметрично уложенные по обе стороны пробора. Потом постукивающие по столу аккуратные бледно-розовые ногти. Потом только взгляд охватил ее целиком. Повзрослела. Не в том смысле, что состарилась или морщинки появились, а повзрослела внутренне. Когда возраст в глазах. Глаза у нее прежде были любопытно-веселые, наивные. Все, что ей было непонятно, казалось ей приятным сюрпризом, на все она готова была взглянуть с восхищением. Теперь же он видел настороженные, оценивающие глаза. Хотя какого взгляда он ждал после того, что между ними произошло? На ней было что-то светлое, даже на вид мягкое, вероятно, дорогое. Серьги покойно висели маленькими жемчужными гирьками. Губы она тоже намазала чем-то деликатно-бледным. «Она как невеста», — почему-то пришло ему в голову. Это из-за ее нового колера. Вся она теперь какая-то перламутровая, нежная, едва ли не бесцветная. Разве была у нее такая белая кожа? Она вводит его в заблуждение этими своими светлыми красками или он стал ее забывать? С носом явно поработали врачи. Исчезла едва заметная горбинка, которая вкупе с черными волосами придавала ей цыганистости. Где ее боевой дерзкий вид? Где губы, всегда напряженные из-за того, что им не терпится улыбнуться? Эта хрупкость, чуть ли не слабость — откуда все это? Неужели одна только светлая одежда и волосы способны сделать из боевой девчонки царевну Несмеяну? Нет, что-то поменялось внутри ее. Изменения ей идут, спору нет, но, продвинувшись на шкале красоты, Вика потеряла какую-то часть себя. Очень важную часть. Сменила масть с роковых пик на червы, а то и на бубны.