Убийство с гарантией - [19]

Он ушел, а она оцепенела — как-то получилось, что она так и не сказала Андрею, как ее зовут. Как глупо и некрасиво. Но она ведь не специально соврала, у нее такая ситуация. Так получилось, что они познакомились при печальных обстоятельствах. Но их ведь сразу потянуло друг к другу. Она пометалась по комнате и сама позвонила Андрею. Спросила, хорошо ли он добрался. Он рассмеялся и сказал, что добрался прекрасно и что по дороге видел северное сияние. Вот все у него как-то… красиво получается, даже дорога по грязным петербургским улицам в ноябре. Наконец она выпалила в трубку: «Я должна тебе признаться. Меня зовут Вика, а не Лидия. Мне приходится называться чужим именем, сам понимаешь. Давай забудем о том, что было, и начнем знакомство с чистого листа» — и отключилась. Вот и призналась. Он поймет. Но потом она схватилась за голову. Все-таки она редкая дура. Спросила у него «как ты добрался?». Как он добрался! — он! — кого она оставила без квартиры! Какая тупость, какая бестактность. Куда ему теперь ехать? Даже не поинтересовалась, есть ли у него место, где он ночует. Он никогда ей не перезвонит! Боже, боже. Так все испортить!

Но Андрей перезвонил на следующий день и спросил, может ли он пригласить ее на шоколадный мастер-класс. Она всполошилась, потому что не знала, что это такое. Спросила у Кирилла как бы невзначай, и он сказал, что это, наверное, когда мужики друг друга в задницу месят. Придурок какой. Оказалось — они просто будут варить шоколад. Мастер-класс оказался гениальным вариантом свидания — совместный труд плечом к плечу, когда можно невзначай коснуться друг друга и сосредоточиться на важном деле, не переставая при этом болтать, был даже приятнее разговора за столиком кафе. Кирилл обозвал Андрея Шоколадным Принцем, но ночью умял большую часть плитки, на которой Андрей кривовато вывел ее имя.

Напрямую Кирилл ничего плохого про Андрея не говорил, но она знала брата слишком хорошо, чтобы пребывать в иллюзиях. Кирилл с первого взгляда невзлюбил ее кавалера.

Андрей далеко не первый, кто сидит на кухне у Вики, попивая чай, и кого удостоили чести быть представленным. Но звериным своим чутьем Кирилл что-то такое уловил, когда она рассказывала про Андрея… Понял, что этому типчику удастся, наконец, сделать то, что не удалось другим — свести сестру со двора. В первую же их встречу он отозвал Андрея «на пару слов» в прихожую. Потом Андрей признался, что Кирилл сказал: «Если ты ее обидишь, я тебя убью».

Чтобы Андрей ее обидел? Да он из кожи лез, чтобы ей было с ним интересно, ни разу не заявился на встречу без цветов, и всегда было у него наготове что-нибудь необычное. Да она за всю жизнь в Петербурге всего-то пару раз была в музеях и лишь дважды видела развод мостов — а с Андреем каждый вечер отправлялась в новое увлекательное путешествие. Именно он, а не кто-то другой показал ей, как прекрасен ее город. Андрей познакомил ее с друзьями, и она с восторгом окунулась в интересную жизнь, которую они проживали. Несмотря на то что зарабатывали все они немного, веселиться они умели. Она с удовольствием ходила на выставки, вернисажи, в кино и гордилась, что теперь знакома со скульптором, джазовым музыкантом и двумя живописцами.

Вот только встречаться по-настоящему им было негде. Они урывками любили друг друга у нее дома, когда Кирилла не было. Оба нервничали, в воздухе тучей висело «может вернуться брат». После она приводила квартиру в порядок тщательно, как преступник, прячущий улики. Хоть Кирилл и знает, что мужчины у нее уже были, в конкретном данном случае ей было невыносимо привлечь его внимание к этой стороне ее жизни. Будто снова ей пятнадцать, и брату вовсе не обязательно знать, чем сестричка занималась в его отсутствие.

Андрей

…«Я хочу, чтобы ты знала, что я помню каждый день нашего года с тобой. Что по вечерам, после проверки, отгородившись ото всех одеялом, я, как скряга, достаю из потайных уголков памяти свои сокровища — воспоминания о тебе. И смакую их, и все не могу насытиться. Пьяница знает, что только разрушает себя, но не может остановиться. Иногда в своем опьянении я позволяю себе совсем уж дерзкие вещи. Расхожусь до того, что представляю, как ты ко мне приехала и сказала: «Давай простим друг друга и начнем все сначала». Этого, конечно, не будет. Но фантазии — мое последнее укрытие. Меня лишили всего, и только их у меня никто не отберет. Они мое лекарство от безумия.

Первое, о чем я всегда хочу тебе сказать (и о чем никогда не говорю), — да, сначала я тебя ненавидел. Ненавидел и казнил. Я рисовал себе сцены, в которых я убивал тебя самыми разными способами. В галерее картин моей памяти этот раздел представлен отдельным огромным залом. Но сейчас свет там потушен, я не наведываюсь туда больше. Злость прошла. Потом я пытался понять. Я задавал себе вопросы и пытался на них ответить. Все мои мысли о тебе начинались с «почему?». Почему она не навестила меня? Почему не написала? Почему не извинилась? Почему у нее нет элементарной жалости к тому, с кем ее столько связывало? Хотя бы одно слово мне нужно было от тебя. Но я его не дождался.