Убийство по подсказке - [75]

— Эта птичка — замечательный свидетель для нас с вами, — ответил Базиль.

— Не понимаю…

— Напротив, — возразил Базиль. — Мне кажется, что ради этого вы и пришли ко мне. Я видел, как напугал вас вопрос инспектора Фойла о канарейке, и помню, какого я нагнал на вас страха, когда при посещении вашего дома упомянул о своем интересе к канарейкам. Вы уже догадались об истине в тот момент, когда увидели в газете заголовок небольшой заметки об этой канарейке три дня назад. Вы предполагали возможность убийства еще до его совершения, когда полиция поинтересовалась у вашего агента по связи с прессой, не является ли вся эта история с канарейкой вами придуманной уловкой с целью усиления собственной рекламы. Убийца заметил, что вы его подозреваете. Какой бы великой актрисой вы ни были, вам никогда не удастся скрыть страха в подобной ситуации. И когда вы поняли, что ваши подозрения вызывают подозрение и у него, вы почувствовали, что ваша жизнь отныне под угрозой. Вы хотите поскорее его засадить за решетку ради собственной безопасности и пришли сюда, чтобы просить меня об этом. Не так ли?

— Вы на самом деле считаете, что он… меня убьет?

— Как же иначе ему сохранить собственную жизнь?

При тусклом свете накрашенные губы Ванды казались черными углями на фоне побелевшего лица-призрака. Она пошатнулась и крепче ухватилась за перила.

— Мне нужно знать следующее: знаменитые часы на башне небоскреба Тилбери указывают точное время?

Улыбка искривила губы Ванды.

— Значит, вы и это знаете? Мало кто обращает на это внимание.

— То есть вы хотите сказать, что часы не точны?

Улыбка Ванды замерла на губах. Она стала серьезно- сосредоточенной.

— Часы на открытом воздухе на всех высотных зданиях не могут показывать время с точностью до секунды, если только они не покрыты стеклянным футляром.

— Почему?

— Потому что их стрелки подгоняет ветер. Может, его силы недостаточно, чтобы заметно подвинуть часовую стрелку, но на такой высоте, в ветреный день воздушные потоки могут немного изменить положение минутной стрелки, если они перемещаются в нужном направлении. Большинство людей этого не замечают, так как они бросают взгляд на часы на башне раз, два, не больше, Но у меня достаточно оснований для изучения этого явления. Когда я получила свою первую маленькую роль на Бродвее, я жила в том отеле на 45-й улице, где живет большинство актеров в свои молодые годы, в начале своей карьеры. У меня был номер в тыльной части здания, с окнами, выходившими на 44-ю улицу, как и в комнате Сеймура Хатчинса, где он живет в настоящее время. Я поставила свои часы по часам Тилбери и опоздала на десять минут на свидание с продюсером, который обещал мне хорошую роль. Оказалось, что он помешан на пунктуальности, и из-за моего опоздания работы мне не дал. Я поинтересовалась тогда этим странным обстоятельством и выяснила, что по сильно ветреным дням часы на башне Тилбери могут либо спешить, либо отставать на десять минут в сутки. Им, конечно, следовало придумать для них какой-нибудь стеклянный футляр, но, он, конечно, испортил бы внешний вид красивого здания.

— Полиции будет интересно узнать об этом и еще об одном, — сказал Базиль. — Готовы ли вы ответить на мой вопрос?

— Я… — Ванда открыла было рот, но тут же опять закрыла. — Я…

В эту секунду какой-то отливающий синеватой стальной блестящий предмет молнией промелькнул между ними. Послышался гудящий, вибрирующий звук. В стене позади Ванды, на уровне двадцати сантиметров над ее голове дрожала серебристая ручка хирургического ножа. Все лезвие вошло в деревянную стойку. Ванда завизжала, словно раненое животное.

— Нет! Ничего я вам не скажу! Никогда!

Она больше не могла стоять на ногах. Она медленно сползла на пол, на спавшее с ее плеч меховое манто. Ее рот был искажен страхом. Глаза тупо уставились в темноту.

— Включите свет! — прошептала она, обращаясь к Базилю. — Пожалуйста. Он видел, как я сюда вошла. Он знает, что вы остались один в театре. Он понимает, что я пришла сюда, чтобы встретиться с вами и рассказать вам обо всем. Теперь он убьет нас обоих. Включите свет!

Чья-то темная фигура выступила из густой тени.

— Не пытайтесь меня преследовать. У меня хватит на всех вас ножей, — целая хирургическая сумка! И все они отлично наточены!

Легкие шаги удалялись вверх. Голова какого-то человека и его плечи отразились на фоне внезапно вспыхнувшей узенькой полоски звездного света. Кто-то проскользнул через узкую щель приоткрытой двери наверху, ведущей на площадку пожарной лестницы.

Базиль помчался вверх, перешагивая через две ступеньки. Дверь была открыта. Он сделал еще шаг и ступил на последнюю, самую верхнюю, площадку пожарной лестницы. Чья-то темная фигура поджидала его там. При свете звезд лицо человека было едва различимо. В руках его сверкнуло лезвие хирургического ножа.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ РАЗВЯЗКА

Леонард Мартин произносил свои реплики по заранее подготовленному сценарию.

— Безрассудно поступаете, доктор Уиллинг! Слишком безрассудно! Завтра утром вас найдут в тупике с торчащим из груди ножом, а все ваши кости из-за приличной высоты падения превратятся в порошок. Меня им никогда не удастся поймать. Ванда слишком напугана, и будет в глазах полиции единственной подозреваемой, так как именно она просила у Мильхау ключ от служебного входа. Я научился открывать любой замок много лет назад, когда мне поручили главную роль в спектакле «Взломщик», — уступка неизменному пожеланию Мильхау сохранить во всем «абсолютный реализм». Я проник в театр через служебный вход, когда полицейский спокойно прогуливался на противоположном краю сцены. Мне очень легко улизнуть, и никто меня не заметит. У вас нет никаких доказательств, с помощью которых вы можете уличить меня в совершение этих преступлений. Я заколол Ингелоу, а потом Адеана не оставив при этом ни малейшего «ключа», за которые полиция могла бы ухватиться.