Убийство на водах - [47]

– А ведь вы положительно правы! – затряс головой Варяжский. – Как же это я сразу не заметил?

– Смотрите, к нам направляется Куприян Савельевич, – воскликнула Ангелина Тихоновна.

По аллее, прямо навстречу, широким шагом приближался главный врач-психиатр Хлудовской больницы. От быстрой ходьбы ему то и дело приходилось поправлять свой котелок. А трость даже не успевала касаться земли.

– А я за вами, Клим Пантелеевич, – погнал с места в карьер Стильванский. – Час назад мне позвонил полицмейстер и распорядился, чтобы я приготовил Фартушина для проведения сеанса – не поверите! – телепатии. Оказывается, в Кисловодск на гастроли приехал какой-то господин. Он объявил во всеуслышание, что может читать чужие мысли. Местным сыщикам тут же пришла в голову новая блажь – покопаться в мозгах нашего сумасшедшего Нострадамуса. Однако, чтобы иметь возможность посоветоваться с вами, я попросил их перенести это сомнительное мероприятие на завтра. Но это оказалось невозможно, – доктор пожал плечами, – по пятницам заезжий телепат, точно аккумуляторная банка, подзаряжается энергией из космоса. Вы меня премного обяжете, если вместе с Николаем Петровичем согласитесь присутствовать на сем действе. Не знаю почему, но у меня на сердце нехорошо. К тому же наш пациент весьма слаб, а после вчерашнего покушения он замкнулся в себе, как улитка в раковине.

– Покушения? О чем вы? – осведомился Ардашев.

– Видите ли, есть у нас в лечебнице один больной по фамилии Фрышкин. Зовут его Иероним. С первого взгляда – человек как человек, ни мухи, ни какой другой божьей твари не обидит. Сам он из Пятигорска. Жил тихо, мирно, детей по головкам гладил, с соседями по утрам здоровался, а по ночам инкогнито работал палачом в местной тюрьме. Однажды ему пришлось приводить в исполнение приговор в отношении девяти человек. Свою обязанность он выполнил добросовестно, но утром упал в обморок и обнаружил признаки острого умопомешательства. Теперь уже два года как у нас «квартирует». А последние три месяца Иероним неожиданно пошел на поправку. И даже, что вообще необъяснимо, стал увлекаться чтением. Я позволил ему выдавать газеты. А вчера, прочитав статью Эйдельмана о предсказаниях Фартушина, он собрался «пойти и победить сатану». Ни я, ни кто из персонала не придал значения его словам. Ну, посудите сами: мало ли что может сорваться с языка сумасшедшего? Однако Фрышкин каким-то невероятным образом проник на кухню и стащил разделочный нож. А потом с криком «Убью дьявола!» ринулся прямо в седьмую палату. Слава богу, что Фартушин в этот самый момент находился, да простят меня дамы, в ретираднике. Одним словом, надзиратели экзекутора едва скрутили. Теперь он в комнате для буйнопомешанных.

Ардашев щелкнул крышкой карманных часов и, развернувшись к Нижегородцеву, сказал:

– Как я понимаю, надобно торопиться. Едем, Николай Петрович?

– С удовольствием, Клим Пантелеевич.

– Простите, милые дамы, что украл ваших мужей, – слегка склонив голову, извинился Стильванский. – Надеюсь, что не пройдет и часа, как они вернутся. Желаю вам не скучать.

– Что вы, Куприян Савельевич! Осип Осипович будет развлекать нас забавными анекдотами, не правда ли? – игриво улыбнулась Вероника Альбертовна и вопросительно взглянула на Варяжского. Титулярный советник смутился и что-то пробубнил.

У перекрестка, будто по заказу, ожидал свободный фиакр. Забравшись в коляску, Стильванский перевел дух и с ходу принялся засыпать Ардашева вопросами, связанными с последним убийством. Но Клим Пантелеевич, в свойственной ему вежливой манере, всячески уклонялся от каких-либо пояснений. Он то отрешенно смотрел по сторонам, то копался в монпансье, выбирая новое лакомство. Обиженный невниманием доктор насупился и замолк. И лишь Нижегородцев, знавший присяжного поверенного уже не первый год, наблюдал за этой сценой с ироничной улыбкой.

На Хлудовской улице у смирительного дома толпился народ. Среди воздушных женских шляпок и котелков мелькали картузы и платки. Расфранченные дамы и солидные господа, калеки на костылях, старушки-богомолицы, нищие и странники с непокрытой головой то и дело кланялись, молились, причитали и крестились на больничную дверь. Длинный, как жердь, бродяга в онучах и рогоже размахивал хоругвями с ликом Спасителя. «Благочестивый Афанасий, спаси нас!» – кричал, разрывая на груди рубаху, какой-то мужик с бородой по пояс. «Защити мя от гнева Господня!» – вопила в истерическом экстазе, упрятанная в шифон и кружева уже немолодая madame.

Извозчик остановил экипаж. Расплатившись, Стильванский раздраженно заметил:

– Полюбуйтесь, господа, что натворил этот циник Эйдельман: народ взбаламутил, да и Фрышкин, прочитав его пасквиль, чуть было Фартушина не порешил. Будь моя воля, я бы ввел в Уложение о наказаниях новую статью, по которой на таких вот щелкоперов, за сплетни да облыжные домыслы можно было бы накладывать епитимью. Пусть бы годами грехи перед Господом замаливали, а то творят, что вздумается, и никакой управы на них нет!

– Ну а как без них, Куприян Савельевич? Без них тоже нельзя, – заметил адвокат. – Газетчик – сродни глашатаю – свежие новости по земле разносит. А в них чего только нет! И про судью мздоимца расскажет, и губернатора-казнокрада на чистую воду выведет. Плохо только, что последнее время много среди журналистов продажных субъектов развелось. Но такие долго на одном месте не задерживаются. Смотришь, и кочует один и тот же крикливый псевдоним из «Пятигорского эха» в «Кавказский край», а оттуда в «Вершины Бештау». Так и бродит по редакциям, пока совсем изгоем не станет. – Ардашев вдруг замолчал и уставился на чумазого паренька лет шестнадцати, бойко торговавшего засаленными кусками какой-то материи, то ли коленкора, то ли муслина стародавних времен.