Убийство на Рождество - [15]

— Вероятно, вы правы.

Взгляд Симеона скользнул мимо нее.

— Не хотелось бы говорить нечто неприятное в канун праздника, но, видишь ли, Джордж, боюсь, мне придется сократить материальную помощь, которую я тебе оказываю. В ближайшем будущем мои собственные расходы несколько увеличатся.

Джордж стал красным как рак.

— Послушай, отец, ты не имеешь права этого делать!

— Не имею права? — тихо переспросил Симеон.

— У меня и так уходит очень много денег. Очень много. Порой я просто не знаю, как свести концы с концами. Приходится тщательно экономить…

— Посоветуй своей жене задуматься над этим, — заметил Симеон. — У женщин голова устроена неплохо, и они так умеют экономить, как ни одному мужчине не придумать. Умная женщина, например, сама шьет себе платья. Моя жена, помню, очень ловко управлялась с иголкой. Добрая женщина, она все делала ловко, только была жуткой занудой.

После этих слов Дэвид прямо подскочил.

— Садись, сынок, не то ненароком что-нибудь опрокинешь… — сказал Симеон.

— Моя мать… — заговорил было Дэвид.

— Твоя мать была безмозглым существом! — рассердился Симеон. — И мне кажется, вы все пошли в нее. — Внезапно он выпрямился. Лицо его так и пошло пятнами, а голос стал визгливым. — Вы не стоите и пенни, каждый из вас! И вы все мне надоели! Вы не мужчины! Вы маменькины сынки! Одна Пилар стоит любых двоих из вас, вместе взятых! Клянусь небом, что где-нибудь по свету бродит мой сын, который куда лучше любого из вас, несмотря на то, что он — незаконнорожденный!

— Уймись, отец! — крикнул Гарри.

Он тоже вскочил, и лицо его, обычно добродушное, сделалось мрачным.

— То же самое относится и к тебе! — набросился на него Симеон. — Чего ты добился за всю свою жизнь? Только и клянчил деньги, посылая телеграммы отовсюду! Говорю вам, мне тошно смотреть на вас! Вон отсюда! — И, тяжело дыша, откинулся на спинку кресла.

Медленно, один за другим, все члены семьи вышли из комнаты. Джордж пылал от возмущения, Магдалина выглядела испуганной. Дэвид побледнел и дрожал. Гарри выскочил как ошпаренный, Альфред шел будто во сне. Лидия проследовала за ним с высоко поднятой головой. Только Хильда задержалась в дверях, а потом вернулась обратно.

Она остановилась над стариком, и он вздрогнул, когда, открыв глаза, увидел ее. Что-то угрожающее было в ее неподвижности.

— В чем дело? — раздраженно спросил он.

— Когда пришло ваше письмо, — ответила Хильда, — я поверила тому, что в нем было написано. Поверила, что вы искренне хотите, чтобы ваша семья собралась вокруг вас на Рождество. И уговорила Дэвида приехать.

— Ну и что? — спросил Симеон.

— Вы в самом деле хотели собрать всю свою семью, по только не для того, о чем упоминали в письме. Вы хотели видеть их здесь, чтобы поссорить друг с другом. Помилуй вас Бог, если вы надумали развлекаться таким образом!

— Я всегда отличался особым чувством юмора, — ухмыльнулся Симеон. — И не жду, чтобы кто-нибудь оценил мою шутку. Важно, что мне самому она доставляет удовольствие.

Хильда молчала. Симеону почему-то сделалось страшно.

— О чем вы думаете? — резко спросил он.

— Я боюсь… — медленно ответила Хильда.

— Боитесь… меня? — спросил Симеон.

— Не вас, — ответила Хильда. — Я боюсь… за вас!

И, как судья, произнесший приговор, она повернулась и, тяжело ступая, вышла из комнаты.

Симеон сидел, не сводя глаз с двери.

Затем встал и направился к сейфу.

— Посмотрю-ка я на своих красавчиков, — пробормотал он.

3

Без четверти восемь раздался звонок.

Тресилиан пошел открыть дверь. Вернувшись в буфетную, он застал там Хорбери, который, снимая с подноса чашки, рассматривал фабричную марку.

— Кто приходил? — спросил Хорберн.

— Старший инспектор полиции Сагден. Осторожней с чашками!

Хорбери уронил чашку. Она упала и разбилась.

— Ну вот! — запричитал Тресилиан. — Одиннадцать лет я мою посуду и ни разу ничего не разбил, а ты только тронул, хотя тебя никто не просил, и вот, пожалуйста.

— Виноват, мистер Тресилиан, — ответил Хорбери. Лицо его покрылось испариной. — Сам не пойму, как это получилось. Вы сказали, приходили из полиции?

— Да. Мистер Сагден.

Лакей провел языком по бесцветным губам.

— Что ему понадобилось?

— Собирает деньги на приют для сирот из полицейских семей.

— А! — Лакей распрямился. И уже более спокойным тоном спросил: — Он получил что-нибудь?

— Я отнес подписной лист наверх мистеру Ли, и он распорядился пригласить мистера Сагдена к нему и подать шерри.

— На Рождество только и ходят выпрашивать деньги, — отозвался Хорбери. — Наш старик, несмотря на кучу недостатков, человек щедрый, тут уж ничего не скажешь.

— Мистер Ли всегда этим отличался, — почтительно заметил Тресилиан.

— Да, это, пожалуй, лучшее, что в нем есть, — кивнул Хорбери. — Ну, я пошел.

— Идешь в кино?

— Пожалуй. Пока, мистер Тресилиан. — И вышел через дверь, которая вела в помещения для слуг.

Тресилиан посмотрел на стенные часы, прошел в столовую и разложил по салфеткам булочки.

Затем, удостоверившись, что все в порядке, он ударил в гонг.

Только замер последний звук, как по лестнице спустился инспектор. Мистер Сагден был рослым, приятной наружности мужчиной. Его синий костюм был застегнут на все пуговицы. Шел он неторопливо, с чувством собственного достоинства.