Убийство моей тетушки. Убить нелегко - [101]

Часть II Контрзамысел

Глава 1

Если какой-то работник по недомыслию наносит вред своему предприятию, с этим можно мириться при условии, что он исправится. Но Николас Латимер перешел все разумные пределы. Впрочем, этот глуповатый педант Сэнди Барраклаф не лучше его.

Так получилось, что нам троим выпало руководить рекламным агентством, которое называется «Neo-AD». Ничего оригинальнее придумать не смогли. Что нас свело вместе, ума не приложу – таких разных людей поискать надо. Мне бы хорошенько подумать, прежде чем влезать в это дело, а не бросаться очертя голову. На предложение Латимера я сразу ответил согласием. Теперь, конечно, жалею, но никуда не денешься, приходится работать с этими идиотами.

Я уже устал удивляться, что не разглядел Латимера с первого раза. Не понял, что он собой представляет. Впрочем, этому есть объяснение. Он на первых порах производит впечатление весьма достойного человека, пока не познакомишься с ним поближе. От этого надутого индюка веет таким самомнением, что поначалу заблуждаешься, начинаешь думать, будто он что-то собой представляет, и только потом соображаешь, что это пустое место – ни умом Латимер не может похвастаться, ни профессиональными качествами, и общаться с ним настоящее испытание.

Когда мы только начинали, я думал, что с его тщеславием можно будет примириться и оно может быть в определенной степени полезно. Когда человек создает рекламные тексты, ему хочется добиться самого высокого качества.

Первым разочарованием было узнать, что он бездарен. Ему не хватает силенок даже на самые посредственные тексты. Позднее выяснилось, что Латимер невероятно ленив и потому лепит все пришедшее в голову. В общем, бездельник в чистом виде. Есть люди со скромными способностями, но трудолюбивые, и у них что-то получается. К Николасу Латимеру это не относится.

Некоторые из его опусов просто чудовищные. У меня есть друг, мы знакомы со школы, Чарлз Флетчер. Он отличный парень и замечательный фармацевт. Разработал хорошее лекарство от простуды. «Флукицид». Вполне приличное, не хуже других. Но как пробиться с ним на рынок при такой конкуренции? Надо помочь, тем более денег у человека особых нет. «Агентство», естественно с моей подачи, заключило с ним контракт на рекламу, а Николас невзлюбил Чарлза с первого раза и теперь всеми силами саботирует работу. О том, что его дурацкие тексты смогут привлечь покупателей, не стоит и мечтать. Тут особый случай – он не может и не хочет.

Латимер не меняет свой никуда не годный текст рекламы по несколько недель и начинает хоть как-то суетиться только под давлением Чарлза, при этом страшно злясь на меня, понимает, что к чему, – на это у него мозгов хватает.

И ни малейшего интереса к работе, любой. Большего лодыря в Лондоне и окрестностях поискать надо. Рабочий день себе установил с двенадцати до четырех при двухчасовом перерыве на ланч и трех сокращенных рабочих днях в неделю. Раньше одиннадцати Латимер в офисе не появляется, и никто никогда не видел, чтобы он хотя бы раз задержался на работе. При этом всегда ищет и находит повод, чтобы прийти в офис к ланчу или уйти сразу после него. Вот с каким человеком мне приходится делить руководство «Агентством».

Мало того, что он лодырь, так и к нашей работе совершенно не способен. Вы просите его написать рекламу нового товара, а он моментально переделывает что-нибудь из своей старой писанины, и вот, пожалуйста, работа готова. При этом без стеснения заимствует все, что углядит в какой-нибудь газете. Однажды увидел рекламу, начинающуюся словами «а теперь», – я ее тоже помню, неплохой текст, о детской коляске, кажется, – так он с тех пор вставляет это «а теперь» всюду, где только может: и для бижутерии Энрикеса (из-за этого бизнесмен чуть не отказался от наших услуг), и для «Флукицида», и для остального. Ни на что больше Латимер не способен. Это «а теперь» стало в офисе предметом постоянных шуток у нашей секретарши мисс Уиндэм (славная, в общем, девушка, только немного со странностями) и художника Томаса. Они по этому поводу неплохо изощряются.

Не скрою, лень и бездарность коллеги Латимера меня откровенно раздражают. Я никогда не рассчитывал, что мы станем большими друзьями, это было невозможно по многим причинам. Во-первых, разница в уровне образования – Латимер если пять классов закончил, и то хорошо, но я, зная его обидчивость, стараюсь это не подчеркивать, – а во-вторых, круг общения у нас разный.

Человек я, должен признаться, вспыльчивый. Быстро завожусь – иногда по пустякам, зато быстро успокаиваюсь. Но с Николасом всегда стараюсь вести себя дружелюбно, хотя у нас нет и не может быть ничего общего. Его глупые замечания меня постоянно раздражают – терпеть дурака рядом большое испытание, но я стараюсь сдерживаться и даже нахожу возможность пошутить. Временами я бываю резок, что верно, то верно, но не злобен и всегда готов простить обидчика и пожать руку.

Чего не скажешь о Николасе Латимере. Ни в коей мере. Я склонен думать, что его больше раздражает моя отходчивость: я через несколько секунд после вспышки снова становлюсь веселым и веду себя так, как будто ничего не случилось. Тут такое дело: я с кем-нибудь сильно поссорюсь, он мне скажет что-нибудь неприятное, я в ответ, но потом мы опять добрые друзья, дуться – это не по мне, плохо отражается на пищеварении.