Убийство Моцарта - [129]
Джэсон взял под руку Дебору, и они прошли весь погруженный во тьму Кольмаркт. Полночь уже миновала, тускло светились фонари, тишину нарушали лишь их шаги. Богнерштрассе, мрачный узкий проезд, был тоже безлюден. Наконец они добрались до площади Ам Гоф. Здесь, на пустынных, безлюдных улицах, на них в любую минуту могли напасть, а Джэсон был безоружен. Они уже подходили к своему дому, когда позади внезапно раздался стук копыт, и с Богнерштрассе прямо на них выехала тяжелая черная карета. Джэсон стремительно увлек Дебору в подворотню. Карета скрылась за углом. Они были на волоске от смерти.
– Наверное, это предупреждение, – сказала еще не оправившаяся от потрясения Дебора. – И мне кажется, последнее предупреждение. В следующий раз с нами поговорят по-иному. Давай скорей уедем отсюда. Мне страшно.
– Нет, нам нужно увидеть Сальери. А потом мы сразу уедем, даю тебе слово.
На следующий день Джэсон пошел в конюшню искать Ганса, чтобы выяснить, куда тот вчера пропал.
– Его там нет, – вернувшись, сказал он. – Куда он девался? Я там обнаружил его куртку и решил заглянуть в карманы. Пусть это и неблагородно, но после событий прошлой ночи вполне оправданно.
– Что же ты нашел?
– Список всех тех мест, куда он нас возил.
Появившийся в дверях Ганс сразу начал с оправданий:
– Какой-то человек вышел из Бургтеатра и велел мне не ждать, потому что мадам Готлиб пообещала отвезти вас в гостиницу в своей карете.
– Что это был за человек? – спросил Джэсон.
– Я его не знаю. Он сказал, что работает в театре. Ганс говорил с такой искренностью, что Джэсон готов был ему поверить. Даже когда Джэсон показал кучеру найденный список, тот продолжал отпираться:
– Ничего не знаю, господин Отис. Видно кто-то подложил мне его в карман. Поверьте, господин Отис, я вам предан всей душой.
– Мне следовало давным-давно тебя рассчитать. Я заплачу тебе сполна, и убирайся отсюда немедленно.
– Вы не можете меня прогнать, господин Отис!
– Как так? – возмутилась Дебора.
– Если вы меня прогоните, я пропал.
– Найдешь себе другое место. Будешь шпионить за кем-нибудь еще.
– Мне ни за что не получить другого места. Подумайте, что со мной будет, если я лишусь этой работы.
– Значит, ты доносчик, – сказала Дебора. – Как я и предполагала.
В ответ Ганс упал на колени и стал целовать подол ее платья.
– Если они прослышат, что мне отказали от места, мне не жить на свете. Они мне давно грозили.
Джэсон, отсчитывавший деньги, спросил:
– Когда?
– Когда мы первый раз приехали в Вену. Я тогда хотел от вас уйти. А мне не позволили. Они предложили на выбор: служить у вас кучером, либо сесть в тюрьму. Что я мог поделать?
– После вчерашнего происшествия тебя нужно прогнать немедленно.
– А что случилось вчера, господин Отис?
– Нас чуть не раздавила карета, – объяснила Дебора.
– Так вот отчего мне велели ехать домой, – мрачно произнес Ганс– Не прогоняйте меня! Просто не берите с собой, когда вам надо тайком кого-то навестить. Ведь вам это не впервой.
– На что ты намекаешь? – спросил Джэсон.
– Вы же пользуетесь, когда надо, задней дверью.
– А ты откуда знаешь?
– Я и так сказал то, чего не следует. – Страх Ганса был неподдельным. – Но им я не скажу о вас ничего плохого.
– Кому им? – настаивал Джэсон. – Губеру?
Ганс онемел от ужаса и умоляюще смотрел на Джэсона. Знай они, что творится у него в душе, они бы над ним сжалились, с тоской думал он. Ему не хотелось умирать; пока они не отправятся в обратный путь в Америку, он должен во что бы то ни стало оставаться у них в услужении.
Джэсон поспешил покончить с этой сценой. Сунув Гансу деньги, он сказал:
– Если через час не уберешься отсюда, я сообщу полиции, как ты признался нам, что состоишь у них на службе и как ты их предал.
– А что будет с каретой?
– Если понадобится, найму другого кучера.
– Они и его заставят шпионить, вот увидите.
Но Джэсон вытолкнул дрожавшего Ганса за дверь.
В ожидании встречи с Сальери они каждую неделю виделись с Эрнестом. Как только свидание состоится, решил Джэсон, они немедленно уедут, независимо от того, будет закончена оратория или нет. Ни Бетховен, ни Гроб не давали о себе знать, и Джэсон был даже доволен: ему надоели отсрочки.
Но Эрнест считал, что все идет отлично. Случай с каретой произошел просто по вине пьяного кучера, сказал он, а пьянчуг в Вене не счесть; немало пешеходов получили увечья или вовсе лишилось жизни из-за таких вот нелепостей, просто надо глядеть в оба. О Гансе тоже нечего беспокоиться: не он, так кто-нибудь другой выполнял бы эту функцию. Самое главное, утверждал Эрнест, не быть пойманным с поличным.
Апрель стоял чудесный. В Вену пришла весна с теплыми, ласковыми днями, и Джэсон с Деборой совершали долгие прогулки по городу. Ганса они не встречали и не замечали за собой явной слежки.
Картина отношений между Моцартом и Сальери теперь ясно вырисовывалась перед Джэсоном. Он старался на память заучить все собранные факты, чтобы не иметь при себе никаких опасных бумаг, и Дебора ему в этом помогала. Поездка, наконец, тоже обрела для нее особый смысл, и она, как и Джэсон, горела желанием довести дело до конца и по возвращении в Америку опубликовать все то, что им удалось узнать. И если никто не согласится им в этом помочь, она употребит на это свои собственные деньги.
«Нагим пришел я…» – это биографический роман о жизни и творчестве великого французского скульптора Огюста Родена. Дэвид Вейс (хорошо известен его роман о жизни В. А. Моцарта «Возвышенное и земное») – большой мастер биографического жанра сумел создать в романе «нагим пришел я…» художественный образ Родена, нарисовать живо и интересно эпоху, в которую он жил и творил, его окружение.
"Возвышенное и земное" – роман о жизни Моцарта и его времени. Это отнюдь не биография, документальная или романтизированная. Это исторический роман, исторический – потому, что жизнь Моцарта тесно переплетена с историческими событиями времени. Роман – потому, что в создании образов и развития действия автор прибегал к средствам художественной прозы.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.