Убийство Михоэлса - [37]

Или на Нью-Йорк.

Сталин отогнал от себя эту короткую быструю мысль. Но запомнил.

Искушение вызова.

На другое утро после возвращения из Тегерана Сталин надел старые подшитые валенки и телогрейку и вышел убирать снег с аллей вокруг Ближней дачи. Он часто это делал. Летом просто гулял, осенью сгребал листья, а зимой убирал снег. День был морозный, солнечный. Над Москвой стелились дымы и пар от теплоэлектростанций. На еловых ветках искрился снег.

Хорошо дома, хорошо. В гостях хорошо, а дома намного лучше.

Через неделю он приказал Поскребышеву собрать членов Политбюро на внеочередное заседание. Поскребышев кивнул, но из кабинета не выходил. Сталин взглянул на него: в чем дело?

Поскребышев напомнил:

— Повестка.

— Да, повестка… В повестке будет только один вопрос: обсуждение киносценария украинского режиссера Александра Довженко.

Поскребышев вышел.

Заседание Политбюро состоялось в кабинете Сталина. Пока подходили Маленков, Молотов, Каганович, Берия, Микоян, Жданов, специально вызванный из Киева Хрущев и другие участники заседания, Сталин прохаживался по ковру, попыхивал трубкой, молчаливым кивком здоровался с входившими. Поскребышев доложил: присутствуют столько-то членов и кандидатов в члены Политбюро, такие-то находятся в качестве представителей Ставки в штабах фронтов. Сталин подошел к письменному столу, оставил трубку в хрустальной пепельнице, взял какую-то папку и занял место в торце стола для совещаний. Обвел взглядом присутствующих. Взгляд был тяжелый, с бешеной желтизной. В кабинете мгновенно установилась абсолютная тишина.

Сталин заговорил. Он говорил негромко, резко, короткими фразами. С заметным грузинским акцентом, усиливавшимся у него в минуты гнева. Таким его давно не видели. Таким он был только в первые месяцы войны.

Ему стало известно, что кинорежиссер Довженко написал новый сценарий. Мы хорошо знаем кинорежиссера Довженко. Его кинофильмы любит советский народ. За кинофильм «Щорс» мы дали кинорежиссеру Довженко Сталинскую премию 1-й степени, хотя для этого нам пришлось увеличить количество Сталинских премий в области литературы и искусства, определенных решением правительства. Мы пошли на это. Талантливое произведение должно получить награду. Решение правительства изменить нетрудно, создать талантливое произведение гораздо трудней. Мы рады творческой плодовитости талантливого кинорежиссера. Мы приветствуем его желание создать яркий кинофильм о подвиге советского народа, спасающего весь мир от коричневой фашистской чумы. Мы были бы рады, прочитав сценарий, поздравить его с успехом.

Товарищ Ленин сказал: «Из всех искусств для нас важнейшим является искусство кино». Режиссер Довженко помнит эти слова. Режиссер Довженко хорошо понимает, что кино — это политика. Поэтому он решил прочитать сценарий товарищу Хрущеву. Товарищ Хрущев является первым секретарем Центрального Комитета партии Украины и членом Политбюро. Кинорежиссер Довженко вправе был рассчитывать на его советы. Товарищу Хрущеву сценарий понравился. Я не спрашиваю товарища Хрущева, сколько горилки он выпил перед тем, как начать слушать сценарий. Это личное дело товарища Хрущева. Товарищ Хрущев не обязан разбираться в искусстве. Но он обязан разбираться в политике. Потому что, если он не разбирается в политике, он занимает не свое место. Поэтому только количеством выпитой им горилки я могу объяснить высокую оценку, которую дал товарищ Хрущев сценарию режиссера Довженко. В противном случае придется предположить, что товарищ Хрущев одобрил сценарий, который мог быть написан по заказу министра просвещения и пропаганды Германии доктора Йозефа Пауля Геббельса.

Сталин замолчал. Стало слышно, как бьют кремлевские куранты. Раньше их никто не слышал. На Хрущева не смотрели. И он ни на кого не смотрел. Сидел, уставившись в графин на зеленом сукне стола. Вода в графине чуть пузырилась. В графины наливали нарзан. Сидел, боясь шевельнуться. Знал: нужно молчать, терпеть. Не дай Бог пытаться оправдываться. Молчал. Терпел. Хотя больше всего на свете хотелось посмотреть. Не на Сталина. На Берию. Нельзя. Продолжал терпеть.

Сталин вновь заговорил. Так же негромко, с тем же клокочущим, как лава в вулкане, гневом.

Возможно, товарищи члены и кандидаты в члены Политбюро сидят сейчас и думают: а не сошел ли товарищ Сталин с ума? Он созывает Политбюро для обсуждения киносценария в то время, когда идет тяжелая война. Когда победа видна, но она видна еще очень слабо. Как солнце, которое еще скрыто глубоко за горизонтом. Когда приближение восхода можно только угадать по едва заметно посветлевшему небу. Не забыл ли товарищ Сталин об этом? Нет, он не забыл. Но он помнит и другое. То, что должны помнить все.

Какое оружие фашистской Германии является самым опасным для нас? «Мессершмитты»? Нет. Советские летчики на советских самолетах научились сбивать фашистские «мессершмитты». «Тигры» и «пантеры»? Нет. Советские артиллеристы получили пушки, которые легко пробивают их броню, эти пушки они образно назвали «зверобоями». Что сильнее самолетов и танков? Идеология. Фашистская пропаганда пыталась и пытается разжечь ненависть советского народа к коммунистам. Эти попытки изначально были обречены на полный провал. Фашистская пропаганда пытается разрушить краеугольный камень, лежащий в основании Советского Союза, — великую идею пролетарского интернационализма. Фашистская пропаганда пытается вбить клин между советскими народами, пытается играть на самых низменных чувствах — чувствах национализма. И мы должны признать, что это иногда удается. Во время оккупации Калмыкии и кавказских республик немцы соблазняли проживающие там народы идеей отделения от России, идеей национальной независимости. И многие поддались этому ядовитому искусу, перешли на сторону оккупантов, обернули оружие против Красной Армии. Ингуши. Чеченцы. Калмыки. Балканцы. А крымские татары подарили Гитлеру белого коня, на котором он должен был въехать в Москву. Что это значит? Это значит, что мы проиграли это идеологическое сражение.