Убийство Михаила Лермонтова - [3]

Кстати вспомнить тут жандармского подполковника А. Н. Кушинникова, введенного в следственную комиссию. Он осуществлял по заданию А. X. Бенкендорфа секретный политический надзор за офицерами на Кавказских Минеральных Водах и оказывал воздействие на свидетелей дуэли с целью получения непротиворечивых показаний. Но, несмотря на это, секундант князь Васильчиков в разное время по-разному описывал ход поединка. В одном случае он утверждал, что Лермонтов не успел выстрелить, а в другом, что выстрел был произведен в воздух. Предательское убийство из укрытия можно было поручить какому-либо «кавказцу» под благовидным предлогом. Пуля, выпущенная из винтовки, могла бы пробить тело насквозь, тогда как у дуэльного пистолета убойная сила значительно слабей.

Но почему же тогда секунданты не услышали этого выстрела? Среди них был давний друг и родственник Михаила Юрьевича А. А. Столыпин (Монго), в честности которого нет оснований сомневаться. (Как писал один из его современников: «Изумительная по красоте внешняя оболочка была достойна его души и сердца».) Впрочем, он мог быть обманут мнимым выстрелом Лермонтова. (Не по этой ли причине расходятся мнения свидетелей о том, выстрелил или нет Михаил Юрьевич?) Кроме того, можно было предположить, что прозвучало эхо, столь характерное для горной местности. Преступный сговор очевидцев представляется невероятным еще и потому, что в таком случае разумнее всего было бы сослаться на какого-то злоумышленника или охотника, поразившего из винтовки Лермонтова.

Итак, есть веские основания полагать, что права была молва, о которой упомянул, в частности, в письме от 22 августа 1841 года А. Елагин: «Все говорят, что это убийство, а не дуэль…»

И все-таки. Все-таки все не так просто и ясно.

ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙСТВО

Прерванная цитата имеет продолжение. «Лермонтов выстрелил в воздух, писал Елагин, — а Мартынов подошел и убил его» Московский почт-директор А. Я. Булгаков примерно то же написал в дневнике: «Удивительно, что секунданты допустили Мартынова совершить его зверский поступок. Он поступил против всех правил чести и благородства и справедливости… Мартынов поступил как убийца». Давая свое описание поединка, он утверждал: «Надлежало начинать Лермонтову, он выстрелил на воздух, желая кончить глупую эту ссору дружелюбно».

Оставим версию о тайном стрелке-убийце как возможную, но маловероятную. Если опираться на сведения, которые представляются правдивыми (в отличие от тех, которые писались под воздействием жандарма Кушинникова или имели цель обелить свидетелей дуэли), то вырисовывается такая картина. Лермонтов по обыкновению подтрунивал над «Мартышкой» и нарисовал очередную карикатуру — дружеский шарж — на него: «демонизменно» мрачного, в черкеске, на горшке, с огромным отвисшим до земли кинжалом у пояса.

Неожиданно Мартынов вспылил и вызвал своего приятеля-обидчика на дуэль.

Лермонтов и помыслить не мог, что предстоит смертельный поединок. Убивать Мартынова он не собирался; в подобных случаях принято было либо пойти на мировую, либо чисто формально разрядить пистолет в воздух. Мысли и замыслы Мартынова понять значительно трудней. Прямодушным этот человек никогда не был. Даже при своем недалеком уме он понимал, что Лермонтов — храбрый офицер — примет его вызов, но застрелить товарища ни при каких условиях не пожелает.

Безусловно, Мартышка страдал от шуток Мишеля, а также завидовал ему. Но ведь было очевидно, что убийца поэта будет проклят потомками. Хотя не исключено, что такая геростратова слава устраивала посредственного во всех отношениях — кроме честолюбия и самомнения — Мартынова. И все-таки очень правдоподобно, что Мартынова использовали как исполнителя негласного приговора. Слишком много влиятельных лиц желали смерти Лермонтова. Жандармское управление имело основания подозревать, что он распространяет в офицерской среде вольнодумство и неприятие существующего строя. Недаром же он, сосланный в действующую армию, писал:

Прощай, немытая Россия,

Страна рабов, страна господ,

И вы, мундиры голубые,

И ты, послушный им народ.

Быть может, за хребтом Кавказа

Укроюсь от твоих пашей,

От их всевидящего глаза,

От их всеслышащих ушей.

Нет, не укрылся. И здесь за ним негласно надзирали. И здесь его врагами были не только «хищные горцы», но и — страшней и опасней — скрытые под личиной приятельской смертельные недруги. Одним из них был, по-видимому, князь Васильчиков. Во всяком случае, он сделал все от него зависящее для того, чтобы дуэль состоялась, чтобы подло выстрелил Мартынов и чтобы подлинные обстоятельства убийства поэта были утаены, а убийца избежал наказания.

Дальнейшее происходило скорей всего так. Место дуэли выбрали не вполне по правилам: площадка оказалась неровной, и Лермонтов стоял выше Мартынова. По сигналу противники стали сходиться. Предельная дистанция — 10 шагов позволяла стрелять почти в упор. Лермонтов шел медленно, не поднимая пистолета. Мартынов был мрачен. Кто-то (Глебов?) считал: «Раз… Два…» До счета «три» следовало стрелять. Лермонтов подошел к барьеру. Кто-то (Столыпин? Васильчиков?) крикнул после слова «Три!», когда по правилам инцидент считался исчерпанным: «Стреляйте, или я разведу вас!»