Убийство Кирова. Политические и уголовные преступления в 1930-х годах - [18]
Мои замечания к правильному, в основном, изложению:
1. Сказанное «около» и далее неточно. Убийство произошло около кабинета Чудова, примерно метров за 15–17 до кабинета Кирова.
2. В кабинете Кирова происходил не только прием посетителей, а была сосредоточена вся его деятельность, здесь происходили заседания, совещания, словом, правильнее сказать, рабочий кабинет Кирова.
3. «Убийца тут же был задержан». Да он и не пытался бежать, был в шоковом состоянии — так что вернее: находился, лежал и т. д.
4. Гесс — такого профессора не было в Смольном, а был Георгий Федорович Ланг, известный в Ленинграде кардиолог, консультант больницы, имени Свердлова.
Позвонили от Кодацкого и передали его просьбу быть у него в 12. В назначенное время я явился в Смольный. Кабинет И. Ф. Кодацкого в то время располагался на втором этаже, в углу, непосредственно, под кабинетом С. М. Кирова. В комнате собрались члены президиума Ленсовета и областного исполкома, которые участвовали во вчерашнем заседании. Кодацкий сообщил нам, что прибывшие из Москвы Сталин и другие руководители ЦК и СНК ведут ознакомление с обстоятельствами убийства, и мы можем им потребоваться. С ним в кабинете С. М. Кирова находится и М. С. Чудов; Кодацкий был там, и ему сказали, что его пригласят, когда в этом будет надобность.
Из информации и замечаний товарищей мы знали кое-что из происходящего наверху. Прежде чем приехать в Смольный, Сталин и прибывшая с ним из Москвы группа руководящих работников побывали в прозекторской больницы, где ночью было произведено вскрытие тела. Беседовали с профессурой. Затем приехали в Смольный, расположились в кабинете Кирова и стали вызывать интересовавших их людей. Был вызван Медведь, его опросили, Сталин очень резко упрекал его за то, что прозевали и не предотвратили убийство Кирова.
Николаева привезли на допрос в полусознательном состоянии: Сталина он не сразу узнал, показали ему его портрет, и только тогда он узнал, кто с ним говорит. Ничего ясного не сказал, плакал, повторял слова: «Что я наделал, что я сделал!» Факта покушения он не отрицал, но сумбурно представил обстоятельства убийства. И его увезли в ДПЗ. Была вызвана жена Николаева — Мильда Драуле. Она была растеряна, ошеломлена, заявляла, что ничего не знала и не подозревала. Был вызван и сотрудник охраны, сопровождавший Кирова, — Борисов, но нам стало сразу же известно, что по дороге в Смольный, при повороте с улицы Воинова, он как-то выпал из открытой грузовой машины и разбился. Нам говорили, что, когда Сталину доложили об этой аварии он раздраженно бросил: «И этого сделать не сумели». Очевидно, эта реплика относилась к работникам Ленинградского управления НКВД. Так что сказанное Н. С. Хрущевым в заключительном слове на XXII съезде КПСС совпадает и в какой-то мере уточняет известные нам по горячим следам события.
2 декабря гроб с телом Кирова был установлен в вестибюле Таврического дворца и открыт доступ трудящимся для прощания. В первую смену караула встали Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов. Члены бюро обкома и горкома, члены президиума облисполкома и Ленсовета стояли в две шеренги вдоль гроба. У гроба вся в слезах Мария Львовна, ее сестры; родные сестры Кирова не приехали. Под звуки похоронных мелодий идут в строгом молчании трудящиеся Ленинграда. Стоя несколько раз в почетном карауле, я видел неподдельную печаль на суровых лицах пожилых рабочих, хорошо знавших Кирова и веривших ему, Я видел женские лица, полные слез и горя. Два дня прощались ленинградцы с Сергеем Мироновичем.
3 декабря газеты помещают информацию о приезде руководителей партии в Ленинград: «В связи с несчастьем, постигшим партию и рабочий класс Советского Союза, 2 декабря утром в Ленинград прибыли тт. Сталин, Молотов, Ворошилов и Жданов».
3 декабря в газетах помещены также некрологи от различных организаций и лиц. Константин Федин пишет в «Ленинградской правде»: «Мне хочется отметить только одну черту того Кирова, который возникает в нашем представлении, когда мы слышим это имя. Киров, соединивший свою судьбу последних лет с судьбою Ленинграда, был деятелем огромной чистоты. Любое слово его речей было ясно и точно. У него, думаю я, не было ни одного излишнего выступления. Его деятельность — волевая черта, нигде не дрогнувшая, проведенная от начала до конца с высокой честностью, высоким сознанием и прерванная на посту»[32].
А. Н. Толстой писал о Кирове: «Совершение пролетарской революции для них помимо всего являлось высшей нравственной ценностью, и уж конечно, ни царская каторга, ни смерть в бою не могли остановить учеников и соратников Ленина. Они отвечали своей идейностью, своей совестью перед всем счастьем народа.
