Убийство Кирова: Новое расследование - [125]

Также нет никаких доказательств, которые оспаривают вывод, что Николаев на самом деле был орудием зиновьевского заговора. Нет никаких доказательств «ложного обвинения» невинных людей. Лено дважды пытается привести доказательства такой фабрикации. Он предполагает, что Николаев признался, что является участником заговора, и что некоторые остальные сделали подобные признания вследствие какого-то принуждения: угроз, обещаний и пыток. Лено не проверяет подробно и уж тем более не отбрасывает это предположение. Однако он не может привести абсолютно ни одного свидетельства в подтверждение этого.

Лено также заявляет, что Сталин отдал распоряжение «Ищите убийц среди зиновьевцев»[132], таким образом приказав НКВД-шникам ложно обвинить их. Мы рассмотрели доказательства, выдвинутые Лено в подтверждения обеих этих гипотез о «ложном обвинении». В каждом случае предполагаемые доказательства не выдерживают никакой критики. Обе гипотезы Лено не проходят испытания доказательствами.

Единственное доказательство гипотезы «убийцы-одиночки» — первые допросы Николаева. Как мы продемонстрировали в этом исследовании, у нас нет ни одного заслуживающего доверия текста первого допроса Николаева. Нет у нас и полного текста ни одного из последующих признаний, сделанных Николаевым. По свидетельствам, имеющимся сейчас, мы можем сказать, что к 4 декабря Николаев уже начал отказываться от своего заявления, что он действовал совершенно в одиночку. В одном фрагменте, который Лено удалил из обвинительного заключения, к середине декабря Николаев признавался, что его первое заявление о том, что он действовал в одиночку, было составлено заранее, чтобы прикрыть своих сообщников.

Но даже если бы и имели заслуживающие доверие протоколы первых признаний Николаева, и даже если бы в них Николаев все-таки утверждал, что он действовал исключительно в одиночку, как требует гипотеза об «убийце-одиночке», эти свидетельства развалились бы перед лицом его последующих признаний. Николаев попытался застрелиться через несколько секунд после убийства Кирова. Это значит, мы должны предположить, что план Николаева заключался в том, чтобы взять на себя единоличную ответственность за убийство Кирова. Такая гипотеза тоже объяснила бы первоначальные заявления его жены Ми льды Драуле. Их было более чем достаточно, если бы Николаев погиб от своей руки. Когда Николаеву не удалось застрелиться, он сначала попытался действовать по первоначальному плану прикрытия своих товарищей-заговорщиков. Кажется, он страдал от какого-то временного расстройства или приступа страха. Если так, то это было понятно — он не ожидал, что окажется в такой ситуации, и был не готов к этому. Тогда Николаев начал настаивать, что он действовал в одиночку. Но его версия быстро развалилась спустя лишь несколько дней.

Мы продемонстрировали в этом исследовании, что текст первого признания Николаева вызывает много вопросов. Были опубликованы две версии: одна Кирилиной, вторая Лено, и они содержат существенные различия. Это первое признание Николаева — главное доказательство, которое подкрепляет гипотезу об «убийце-одиночке», которую Лено разделяет с Кирилиной. Лено не упоминает об этих различиях, хотя он писал после Кирилиной и признает, что он обязан ее исследованию. Возможно, различия между этими двумя версиями текста и сомнением, которому это подвергает единственное доказательство версии об «убийце-одиночке», побудило Лено проигнорировать эту проблему с доказательствами. Однако какой бы ни была причина этого пропуска, сомнительный характер этого первого признания подрывает одно из всего лишь двух доказательств, которые подкрепляют гипотезу, что Николаев действовал в одиночку.

Николаев был первым, кто заявил, что он действовал в одиночку, хотя он отказался от этой версии в течение нескольких дней после убийства. В НКВД никогда не верили ему, и это было доказано. Однако гипотеза об «убийце-одиночке» продолжала распространяться.

Авель Енукидзе

Согласно документу, частично опубликованному Лено, который претендует на то, чтобы быть рапортом сотрудника НКВД, написанного в сентябре 1936 г., но касательно событий декабря 1934 г. и января 1935 г., Авель Енукидзе, секретарь Президиума Центрального Исполнительного комитета, высшего исполнительного органа советского государства и таким образом, по Советской конституции 1924 г., фактически глава государства, распространил версию, что Киров был убит Николаевым, потому что Киров «ухаживал» за женой Николаева (Л 502–503). Анонимный информатор НКВД был прав, подумав, что это поведение со стороны Енукидзе было более чем странным. Енукидзе имел доступ к секретной информации высшего уровня о расследовании. Он знал как минимум столько же, а может быть гораздо больше, чем знаем мы сегодня.

Нет никаких доказательств версии, которую распространял Енукидзе. Если бы существовало хотя бы какое-то доказательство, мы бы знали о нем — комиссии Хрущева и Горбачева искали очень старательно как раз такое доказательство. Следовательно, версия Енукидзе появилась из других источников, а не из запрещенных, и, конечно, не из доказательств, доступных следователям НКВД и высокопоставленным партийцам. У нас есть веские доказательства, что она с самого начала являлась частью заговора. Николаев попытался покончить жизнь самоубийством сразу же после выстрелов в Кирова, но позже признал, что у него был план заявить, что он «убийца-одиночка», чтобы прикрыть своих сообщников. Енукидзе участвовал в решении заговорщического центра санкционировать убийство Кирова. Как и Ягода, Енукидзе согласился лишь под давлением против желания. Заявление, что это был индивидуальный поступок, возможно, послужило бы одним из способов попытаться ограничить расследование, чтобы оно не привело к раскрытию сначала ленинградской зиновьевской группы, а потом постепенно и всех остальных тайных организаций, связанных с ней. Это — единственное объяснение версии Енукидзе, которое имеет смысл.