Убийство Кирова: Новое расследование - [118]
На сегодняшний день у нас есть веские доказательства того, что Люшков здесь лгал. Арч Гетти был, по-видимому, первым ученым, увидевшим недавно раскрытые материалы по Ежову. Касательно досудебного поведения Зиновьева и Каменева он пишет следующее:
К 23 июля (1936 г.) Каменев признавал членство в контрреволюционном центре, который планировал террор, но он отрицал, что был одним из организаторов; он назвал Зиновьева, как человека более близкого к этому делу. Три дня спустя Зиновьев был на очной ставке с одним из его последователей, Каревым, который прямо обвинил его. Зиновьев попросил, чтобы допрос прекратили, потому что он хотел сделать заявление, которое в конечном счете обратилось в полное признание в организации убийства и террора. Вскоре после этого он представил своим следователям 540-страничную рукопись, которую он написал в тюрьме. В «Заслуженном приговоре» он писал:
«В этом нет сомнений… Это факт. Кто бы ни играл с идеей «оппозиции» социалистическому государству, он играет с идеей контрреволюционного террора…Перед каждым, кто оказывается в моем положении, остро встает этот вопрос. Если завтра наступит война — он встанет еще в миллион раз острее и больше.
А для меня самого это вопрос в тюрьме уже долгое время решен необратимо.
Восстань из мертвых! Родись снова как большевик! Окончи свои смертные дни, сознавая свою вину перед партией! Сделай все, чтобы изгладить эту вину»[124].
Люшков не говорит ничего об этой огромной рукописи Зиновьева. Конечно! Было бы абсурдом заявлять, что «Москва» надиктовала весь этот материал, ничего из которого никогда не цитировалось на Московском процессе 1936 г., сотрудникам НКВД, чтобы Зиновьев мог «подписать» это. Не нужно было Люшкову и объяснять повторные признания Зиновьева в вине, когда он был в тюрьме в 1935 г., ибо они были тоже неизвестны публике на тот момент.
Не объясняет заявление Люшкова о фальсификации и апелляции Зиновьева и Каменева к Верховному суду СССР, которые последовали за вынесением им смертных приговоров. Эти секретные документы были опубликованы лишь в 1992 г. В них и Каменев, и, гораздо обстоятельнее, Зиновьев повторяют свои признания в вине и отдают себя на милость суда.
Однако у нас есть более веские доказательства того, что Люшков лгал и что Лено знал об этом и скрывал это.
Чтобы точно оценить утверждения Люшкова об убийстве Кирова, нам нужно посмотреть на них в двух добавочных контекстах. Прежде всего, нам надо изучить ту часть статьи Люшкова в «Кайдзо», которую Лено не представляет своим читателям. Затем мы должны сравнить то, что говорит Люшков в своих опубликованных статьях, с тем, что он рассказал конфиденциально японцам. Лено не делает ни того, ни другого.
Кирилина использует статью Люшкова в «Кайдзо» нечестным способом. Она просто заявляет, что статья Люшкова «категорически опровергает участие Ягоды в убийстве Кирова» (К 353). На самом деле, ничего подобного. Люшков опровергает лишь рассказ Буланова на Мартовском процессе 1938 г. Но Ягода тоже опроверг рассказ Буланова. Как мы уже показали, Ягода никогда не заявлял, что он невиновен в убийстве Кирова.
Однако откуда читателям Кирилиной знать, что написал Люшков в «Кайдзо»? Мы можем быть достаточно уверены, что Кирилина сама не читала эту статью, иначе ей было бы что сказать о ней. Любой настоящий ученый проинформировал бы своих читателей, где взять перевод статьи, чтобы проверить самим, или по меньшей мере знать, как он сделал это. Следовательно, Кирилина здесь блефует: она заявляет, что она читала статью Люшкова, тогда как она никогда ее не читала. Это согласуется с другими доказательствами того, что книга Кирилиной не отличается честностью. Подобно Лено, Кирилина не «начала с чистого листа» — не попыталась определить, кто и как убил Кирова, на основании имеющихся у нее свидетельств. Вместо этого она написала полит-пропагандистское произведение, чтобы «доказать», т. е. убедить читателей в предвзятом мнении, что Николаев был «убийцей-одиночкой» — т. е. мнении, которое было мнением горбачевского и последующего российского руководства.
Лено ничего не говорит об остальной статье в «Кайдзо», словно она не имеет отношения к убийству Кирова. Но она имеет — потому что рассмотрение остальной части статьи доказывает, что Люшков лгал. Мы можем точно установить ряд отдельных лживых утверждений Люшкова. Например, он писал:
…Сталин использовал смерти влиятельных личностей, чтобы показать, что теракты были не выдумкой, а реальностью и что заговоры не были фантазиями. Короче говоря, он укрепил свое политическое положение за счет их смертей. Возможно, спросят, почему он никак не использовал смерть Орджоникидзе. Главная причина заключалась в том, что Орджоникидзе как раз перед смертью жаловался на всеобщие аресты. […] Орджоникидзе энергично спорил со Сталиным, потому он испытывал сильные переживания в тот период
