В половине одиннадцатого я вошел в дверь с табличкой «Стенографическая служба Бродвея» и сразу попал в преисподнюю. В комнату, достаточно просторную, чтобы вместить пять столов и столько же машинисток, их набили добрый десяток, и два десятка рук порхали над клавишами со скоростью, раза в два превышающей мою. Пытаясь перекрыть барабанную дробь, я крикнул ближайшей дамочке, на бюсте которой без труда разместилась бы книжная полка:
– У такой женщины, как вы, должен быть отдельный кабинет!
– У меня есть, – надменно откликнулась она и провела меня через дверь в крохотную клетушку за перегородкой.
Поскольку перегородка была высотой всего футов в шесть, грохот все равно стоял сумасшедший. Минуты две спустя хозяйка клетушки объяснила мне:
– Мы не даем информации о наших клиентах. У нас строго конфиденциальные услуги.
– У нас тоже! – крикнул я, протягивая ей визитную карточку. – Все очень просто. Наш клиент – уважаемая издательская фирма. Им передали рукопись романа, от которого в издательстве пришли в восторг и собираются его опубликовать, но вот незадача – страничка с фамилией и адресом автора куда-то запропастилась, и ее не могут найти. Имя автора они запомнили: Бэйрд Арчер, но вот адреса нет, и с автором нельзя связаться. Ничего, казалось бы, страшного, не гори они желанием опубликовать роман. В телефонной книге Бэйрда Арчера нет. Рукопись пришла по почте. Издательство помещало объявления, но безрезультатно. Я хочу знать только, не перепечатывали ли у вас рукопись романа Бэйрда Арчера, возможно, в сентябре прошлого года? Или около этого? Роман называется «Не надейтесь…».
Лед еще не растаял.
– В сентябре прошлого года? Долго же они ждали…
– Они пытались разыскать его.
– Если печатали у нас, страничка не могла потеряться. Мы подшиваем все материалы в скоросшиватели.
Об этом ребята меня предупреждали. Я уверенно кивнул:
– Да, конечно, только редакторы не любят возиться со скоросшивателями. Они их снимают. Если вы перепечатывали эту рукопись, будьте уверены, что автор очень хотел бы, чтобы вы помогли его разыскать. Дайте человеку шанс.
– Ну ладно, – сжалилась она. – Попробую поискать, только сперва кое-что выясню.
Она вышла.
Я прождал двадцать минут, пока она вернулась, и еще десять, пока она рылась в картотеке. Ответ был «нет». Бэйрда Арчера они не обслуживали. Я поднялся на лифте на восемнадцатый этаж, в офис «Машинописная служба Рафаэля».
Эти два визита отняли у меня почти час, а с такой скоростью, согласитесь, трудно рассчитывать на успех. Где я только не побывал – от подлинных гигантов, разместившихся в «Парамаунт билдинг» под вывеской «Метрополитен стенограферс инкорпорейтед», до каморки с кухонькой и ванной в конце Сороковых улиц, где ютились две девушки, работавшие на дому. Полакомившись на обед каннелони в «Сарди»[1] за счет Джона Р. Уэлмана, я возобновил поиски.
Погода стояла довольно теплая для февраля, только никак не могла сделать выбор между пасмурной хмуростью и устойчивой изморосью, так что часа в три дня, когда я сумел без потерь пробиться к нужному зданию сквозь оживленные бродвейские толпы в районе Пятидесятых улиц, я пожалел, что не надел плащ вместо коричневого пальто. С этим визитом я решил покончить в два счета, поскольку в списке адресов значилось только имя женщины Рейчел Эйбрамс. Дом был довольно старый и невзрачный, слева от входа размещался магазинчик женского платья «Кэролайн», а справа – кафетерий «Мидтаун Итери». Войдя в вестибюль, я снял и хорошенько встряхнул пальто, а затем, ознакомившись с указателем, поднялся на лифте на седьмой этаж. Лифтер подсказал, чтобы я шел в комнату 728 налево по коридору.
Прошагав немного налево, я свернул направо, сделал несколько шагов, еще раз повернул направо и вскоре очутился перед комнатой 728. Дверь была нараспашку, и я поднял голову, чтобы удостовериться, что на двери и впрямь номер 728, а заодно и прочитал:
Я оказался в комнате размером футов десять на двенадцать, не больше, с рабочим столом, маленьким столиком, двумя стульями, вешалкой для одежды и облупленным, зеленой краски металлическим шкафчиком с выдвижными ящиками для картотеки. На вешалке я заметил женское пальто, шляпку и зонтик, а на столе позади пишущей машинки стояла ваза с желтыми нарциссами. На полу валялись разбросанные листы бумаги – виной, по-видимому, был сильный сквозняк из-за поднятого доверху окна.
Кроме сквозняка, с улицы через окно доносились голоса, а точнее, крики. В три шага я достиг окна, перегнулся через подоконник и свесился вниз. Прохожие останавливались под моросящим дождем, вытягивали шеи и пытались что-то разглядеть. Трое мужчин с разных сторон перебегали улицу, спеша к толпе, собравшейся перед самым домом, на тротуаре. Посреди толпы двое других мужчин склонились над распростертым на асфальте телом женщины, юбка которой высоко задралась, а голова была неестественно вывернута. У меня превосходное зрение, но с высоты семи этажей, да еще под мелким дождем, картина получилась довольно размытая. Большая часть зрителей разглядывала женщину, но некоторые задирали головы и смотрели прямо на меня. Футах в ста слева к толпе трусцой приближался полицейский.
