Убийство Хозяина: Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику - [31]

Логика, почему земельные ренты будут расти по мере роста населения, которую Рикардо изложил в общих чертах, гораздо лучше применима к ренте городских участков. Привлекательность участков в хороших районах повышается за счёт инвестиций в государственную инфраструктуру в сфере транспорта и других улучшений в сочетании с общим уровнем благосостояния — и, прежде всего, в последнее время — с помощью банковского кредита на более простых (то есть с большей долей заёмных средств) условиях кредитования. Владельцы пользуются повышением цен, без необходимости вкладывать больше своих собственных денег — ситуация, описанная Рикардо в отношении землевладельцев, занятых в сельском хозяйстве.

 

Акцент Мальтуса на том, как землевладельцы инвестируют свои доходы и расходуют на потребление

 

Рассматривался вопрос, использовали ли землевладельцы получаемые ренты для развития экономики или же высокие ренты для экономики были неоправданным бременем? Мальтус выдвинул два аргумента в защиту хорошо защищённых земельных рент. Прежде всего, если бы землевладельцы зарабатывали больше, они бы действовали как промышленные капиталисты и вкладывали свои доходы обратно в свои фермы, чтобы получать ещё больший доход производя больше продукции. Вместо того чтобы быть незаработанным пассивным доходом, который описывал Смит, высокие ренты позволили увеличить инвестиции для повышения урожайности.

Мальтус считал, что высокие цены на сельскохозяйственные культуры, защищённые британскими «Хлебными законами», позволили землевладельцам вкладывать больше средств в землю для повышения урожайности на один акр. Он указал, что, когда торговля продуктами питания была приостановлена во время войны с Францией (1798-1815 гг.), землевладельцы отреагировали на повышение цен повышением производительности фермерских хозяйств, достаточным для удовлетворения внутреннего спроса. Технология искусственных удобрений и механизация обещали ещё больше повысить производительность фермерских хозяйств.

Предполагая, что защищённый доход будет инвестироваться продуктивно, Мальтус упрекнул Рикардо в том, что тот рассматривает ренту землевладельцам как безвозвратную экономическую потерю, когда покупателям хлеба приходится платить больше. Вопреки описанию Рикардо ренты как «передачи богатства, выгодной для землевладельцев и пропорционально вредной для потребителей», Мальтус возражал, что новые капитальные вложения в землю не могут быть предоставлены без высоких цен на урожай: «рента и увеличение ренты, [как] необходимое и неизбежное условие увеличения поставок зерна для растущего населения». Это предположение о том, что более высокие цены означали бы большие капиталовложения для повышения производительности, было аргументом в пользу тарифной защиты на протяжении многих веков, в том числе американскими промышленниками, настаивавших на тарифах для поддержания инвестиций в «молодые отрасли промышленности».

Второе замечание Мальтуса касалось потребительских расходов землевладельцев. Он утверждал, что такие расходы необходимы не для того, чтобы истощить экономику, а чтобы спасти её от безработицы. Землевладельцы были теми, кого сегодня называют Один Процент: «создателями рабочих мест», которые нанимали кучеров, портных и швей, дворецких и других слуг, а также покупали кареты, красивую одежду и предметы обстановки. Таким образом, даже когда получатели ренты тратили свои доходы на предметы роскоши, они увеличивали спрос на рабочую силу.

Такой довод не учитывал, что, если бы работникам не приходилось платить столь высокие цены за продукты питания, они могли бы тратить больше на промышленные изделия. Или, если бы они всё же зарабатывали только на прожиточный минимум (как предполагал Рикардо), промышленная прибыль была бы выше за счёт земельной ренты. Таким образом, реальный выбор состоял между потреблением предметов роскоши земельной аристократией или повышением уровня жизни остального населения и большими инвестициями в промышленность.

Джон Мейнард Кейнс приветствовал акцент Мальтуса на расходах землевладельцев (или правительства, финансистов или любого другого класса), как отражающий важность потребительского спроса. Но то, что описал Мальтус, лучше всего охарактеризовать как требования рантье со стороны Одного Процента. Он подтвердил то, что изображал карикатурист конца 19-го века Томас Наст: разодетые плутократы с Уолл-стрит, такие толстые от переедания, что пуговицы на их куртках вот-вот отлетят.

 

Угроза повышения земельной ренты для навязывания жёсткой экономии

 

Рикардо одержал победу. Несмотря на то, что и теория Рикардо о различном плодородии почв и его вера в убывание плодородия в то время диаметрально расходились с практическим опытом, его логика, определяющая экономическую ренту как превышение цены над издержками производства, сформировала последующую концептуализацию теории ренты.

Идеология свободной торговли также включала необходимость убеждения зарубежных стран не защищать свою промышленность с помощью тарифов и субсидий. Принцип закупок на рынке с самыми низкими ценами означал, что страны будут полагаться на Великобританию с её мануфактурами, а также на её банковский кредит. После того как парламент отменил «Хлебные законы» в 1846 году, Великобритания заключила договоры о свободной торговле с зарубежными странами, чтобы они воздерживались от защиты своего собственного производства в обмен на свободный вход на британский рынок со своим продовольствием и сырьём. Теория торговли Рикардо изображала это как взаимную выгоду. Проблема, конечно, состоит в том, что покупки на самом дешёвом рынке делают экономику страны, зависимой от иностранных производителей. Долгосрочный риск зависимости от импортируемого продовольствия и основных потребительских товаров ускользнул от внимания Рикардо, равно как и проблема финансирования торгового дефицита за счёт внешнего долга.