Убийство Хозяина: Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику - [28]

Этот процесс приобретения земли продолжался с колониальных времен вплоть до передачи железнодорожным баронам в Америке земельных участков для постройки железных дорог и многих других политических подачек своим сторонникам в большинстве стран, часто за взятки и подобные виды коррупции. Совсем недавно, в 1990-х годах, в постсоветских экономиках политическим инсайдерам были отданы почти даром права на приватизацию нефти и газа, полезных ископаемых, недвижимости и инфраструктуры. Россия и другие страны последовали совету США и Всемирного банка просто раздать имущество частным лицам, как если бы это автоматически создавало эффективный (идеализированный) свободный рынок в западноевропейском стиле.

На самом деле это было оформлением полномочий класса олигархов, которые получили эти активы в результате инсайдерских сделок. В народе было придумало слово «грабитизация» для описания действий директоров «красных компаний», которые разбогатели, регистрируя на своё имя природные ресурсы, коммунальные службы или заводы. Затем они получили высокие цены за свои акции за счёт их продаж в больших количествах западным инвесторам, и сейчас хранят большую часть своих поступлений за эти акции за рубежом в качестве беглого капитала (для России это около 25 млрд долларов ежегодно начиная с 1991 года). Эта неолиберальная приватизация завершила «холодную войну», разрушив государственный сектор Советского Союза и превратив страну в неофеодальное общество.

Большая проблема, стоящая перед экономикой постсоветских государств, состоит в том, как устранить последствия этих клептократических «хапков» — хищнических захватов собственности. Одним из возможных способов может стать их обратная национализация. Это сложно с политической точки зрения, учитывая влияние, которое могут купить себе «большие деньги». Решение, более «ориентированное на рынок», состоит в том, чтобы оставить эти активы в нынешних руках, но обложить налогом земельную или ресурсную ренту владельцев и таким образом вернуть на благо общества часть неожиданных доходов.

Без такой реструктуризации всё, что может сделать Владимир Путин, — это неформальное «увещевание»: давление на российских олигархов, чтобы они вкладывали свои доходы дома. Вместо того чтобы превращать постсоветские экономики в более производительный идеал Западной Европы и Соединённых Штатов в период их реформистского и даже революционного расцвета столетие назад, эти экономики прямо перескакивают в загнивание неолиберальных рантье.

Проблема того, как экономике наилучшим образом оправиться от такой «грабитизации», не нова. Классические экономисты в Великобритании и Франции два столетия анализировали проблему возвращения рент, связанных с такими присвоениями. Их решением стал рентный налог. Сегодняшние корыстные привилегированные слои общества яростно борются за то, чтобы скрыть и замолчать их (классиков) концепцию экономической ренты и связанное с ней различие между заработанным и незаработанным доходом. Это избавило бы сегодняшних реформаторов от необходимости заново изобретать методологию определения справедливой стоимости. Цензура или переписывание истории экономической мысли преследуют цель разрушения логики налогообложения активов, приносящих ренту.

 

Физиократы разрабатывают систему исчисления национального дохода

 

Физиократы, стремясь реформировать французскую монархию в десятилетия, предшествовавшие революции 1789 года, популяризировали термин laissez faire — «невмешательство» (Буквальный перевод с франц. «позволить делать» — Прим. перев.). Термин был изобретён в 1750-х годах как протест против королевских правил поддержания цен на зерно и, следовательно, высокой земельной ренты. А основатель школы физиократов Франсуа Кенэ превратил этот термин в лозунг свободы от аристократии, живущей на свои ренты в изысканной роскоши, в то время как бремя налогов лежит на населении в целом.

Кенэ был хирургом. Слово «физиократия» отражало его аналогию кругооборота доходов и расходов в национальной экономике с кровообращением в теле человека. Эта концепция кругового потока вдохновила Кенэ на разработку первого формата исчисления национального дохода, «Tableau Economique» в 1759 году, чтобы показать, как экономический излишек Франции — то, что оставалось после покрытия основных расходов на проживание и бизнес, — оказался в руках землевладельцев как земельная рента.

В этом круге взаимных расходов производителей, потребителей и землевладельцев физиократы приписывали экономический излишек исключительно сельскому хозяйству. Но, в отличие от Локка, они не характеризовали землевладельцев как получающих ренту благодаря своему труду. Излишек урожая был произведён солнечной энергией. Эта логика лежала в основе их политического предложения: Единого налога на землю — l’impôt unique. Налогообложение земельной ренты забирало бы то, что природа давала бесплатно (солнечный свет и землю) и, следовательно, то, что должно принадлежать государственному сектору в качестве налоговой базы.

В 19-м веке землевладельцев и других рантье стали изображать как «праздных богачей». Но в эпоху, когда Франция была автократическим государством, чья земельная аристократия поддерживалась Церковью и королевскими органами, было бы политически нежизнеспособным утверждать, что они не заслуживают своей ренты. Кенэ и его коллеги, надеясь на продвижение фискальной революции реформаторами из рядов этих элит, использовали риторические образы, чтобы сыграть на собственном воображаемом образе получателей ренты, назвав этот класс рантье