Убийство эмигранта. (Случай в гостинице на 44-ой улице) - [29]

На другой день

Спать не хочется. Ган вчера неожиданно сказал, та учительница, с которой он меня хотел познакомить, умерла. Напрасно вы сторонитесь мадам, он назвал имя владелицы персонального пляжа. Она о вас спрашивала. Он ждал, что я отвечу. А что я мог сказать? Я молчал.

Когда старичок и детектив в прошлый раз прощались со мной, старичок огорченно признался, нельзя понять, почему я был одет, когда они пришли. И ни разу не спросил, что с Вовой. Догадывался, что ничего хорошего, я опять объяснил. Но старичок мне не поверил и увещевающе сказал, все равно вы должны были спросить. Он даже повторил, закрыв глаз и устремив в потолок палец, так что получилось немного торжественно, мы, мол, ждали, что вы спросите!

Следующий день

Погода хорошая, ясная и настроение тоже. Похоже на нашу зиму, только сугробов нет. Но пруды в парке покрылись льдом. Народу почти никого. Только мусорщик ходил по заиндевевшей траве и накалывал на острие палки клочки бумаги и радужные банки из-под напитков. Все это он сбрасывал в висящий на боку мешок. Он мне показал, где административное здание. Там мне дали анкету, но предупредили, такая работа может быть только весной, сейчас не за кем убирать.

Когда я вернулся из парка, дежурный дал мне толстый пакет и телефонный вызов.

Я поднялся в номер, сварил концентрат и разглядывал фото.

Нола хорошо получилась, даже лучше, чем в жизни. Вспомнил один случай. Однажды я застал у нее мастера, которого она вызвала, чтобы устранить утечку газа из плиты. Это был молодой длинноволосый парень в распахнутой до пупа рубахе. Видно было, он очень сильный. Они спорили. Вдруг Нола с улыбкой неожиданно ткнула пальцем в его литую грудь. После этого он тут же смолк и согласился еще раз посмотреть, что случилось с плитой.

Еще один день

Утром позвонил мой ведущий из ОМО и набросился на меня, что я, мол, думаю, у них банк, что ли, почему до сих пор не выбрался из гостиницы! Оставайтесь там сколько хотите, это ваше дело, но мы больше не заплатим за вас ни копейки. Я сначала оторопел, ведь он сам мне позвонил, чтоб я не уходил из гостиницы, а потом меня осенило: я больше следствие не интересую, и теперь ОМО не нужно делать вид, что они так шибко заботятся о своих подопечных. Я так обрадовался, что пообещал тут же уйти. Позвонил Ноле, сказал, фото у меня. Она тоже была довольна. Я сказал, хочешь, я сейчас привезу фото или приезжай ко мне, я буду ждать. Но она заколебалась, она подумает, сейчас. И я услышал, как она прикрыла ладонью трубку. Заговорила она таким легким беспечным голосом, что я сразу понял, сейчас что-то соврет. Чтоб она не старалась, я спросил, что, твой муж дома? Она тут же ответила, да, и она лучше пошлет за фото Леню, когда он вернется из школы.

Я нарочно подсказал ей про мужа, чтобы проверить, потому что она мне говорила, что он никогда не бросит свою фабрику, пусть дома хоть что угодно случится. Теперь я уже не сомневаюсь. Может, она даже с этим мастером.

Сварил концентрат. Валялся на кровати. Только вечером вышел. Не знаю, приходил Леня или нет, когда меня не было. Может быть. Диккенсовский уродец молча поднял меня в лифте, видно, он меня боится. Начитался газет и решил, что мне ничего не стоит укокошить человека. Маслов бы сказал: «Не чипай биду». Даже жаль стало уродца.

Следующий день

Ночью кто-то ко мне постучал. Я подумал, это опять из полиции, а это была Рита. Она хотела у меня переночевать. Я был рад, что это не они и, конечно, согласился. Мы полночи разговаривали. Когда я ей рассказал о Вове, она даже вскочила, оказывается, она ничего не знала. Я сказал, нисколько не сожалею о нем, в Союзе ловчил, а здесь еще больше. А она ответила, что эмигранты все такие. Ей бы только собрать деньги на собственный салон красоты и она «поклала» на всех, так Рита выразилась, правда, попросила извинить ее. Но собрать тоже не легко, надо много. Я нарочно спросил, какими духами она надушилась, она ответила, это «Шанель». Но потом уже никаких духов я не чувствовал, так Рита накурила. Мы включили телевизор. Она почти все уже понимала по-английски. Она мне объяснила, что комнату мне никто не сдаст, будут бояться, что я не заплачу, раз я еще не работаю. Чтоб я не слезал с ОМО, пока не найду работу. Пусть с полицией выселяют. А это политика. В Союзе подымут шум: куда вы едете, вас там на улицу выбрасывают! И ОМО как бобик платит за эмигрантов. А те живут в гостиницах по году и плюют в потолок. Не будь дурным, Рита убеждала, ОМО таких ищет.

Когда мы, наконец, легли спать, Рита спросила, могу я не обращать на нее внимания, как будто она не женщина. Кроме того, она еще завернулась в простыню. Я спросил, перебралась ли она уже в тот роскошный Восточный район, о котором мечтала. Она сказала, да, у нее квартира с видом на реку, а у дверей швейцар. Она дала мне свой телефон.

Утром я стоял под душем, она вдруг закричала из комнаты:

— Алик, это же твоя миллионерша, я ее узнала!

Когда я вытерся, я забрал у нее фото, но Рита продолжала меня донимать, у него такая богачка, а он готов идти жить на улицу. Я признался, что Нола больше не желает со мной иметь дело.