Убийство эмигранта. (Случай в гостинице на 44-ой улице) - [28]

На другой вечер

Только успел записать этот вопрос, мне позвонили. Это был Ган. Ну, зачем мне был в такую минуту этот вздорный старик! Но он сказал, что стоит в вестибюле, не разрешу ли я ему подняться. И я прервал запись на половине и спрятал тетрадь.

Ган драматическим жестом бросил на стол «Новую Речь» и сказал: «Видите, я к вам не побоялся прийти. Может быть, вы за это хоть предложите мне сесть?» Я спросил, почему меня нужно бояться и развернул газету. Там на всю первую страницу чернел заголовок, советчики орудуют в Нью-Йорке.

Пока Ган возмущался, газета вышла утром, а я до сих пор ничего не знаю, я успел прочитать, что советчики, совершив преступление, унесли с собой из гостиницы научный труд Вов, который с большим риском был ими вывезен из Союза и привлек к себе внимание здесь. В течение последних дней неизвестные лица обращались к Вовам с угрозами на улице и по телефону, требуя, чтобы рукопись не была опубликована. Но Вовы, мол, стойко держались. Этим они себя приговорили. А за несколько часов до совершения преступления была предпринята попытка дискредитировать ценность труда Вов, как бы подготавливая американскую общественность к мысли, что исчезновение такого труда и даже его авторов не такая уж большая потеря.

Я сразу понял, что они намекают на мою записку профессору. Я спросил Гана, могут ли здесь посадить невиновного. Он ответил, что в Америке вместе с невиновными на свободе разгуливает слишком много виноватых и как ни в чем не бывало продолжают заниматься своим грязным делом, его рабочий, например. Тогда я ему показал черновик моей записки и сказал, что это я критиковал Вов. Это его так обрадовало, что он велел мне одеться. Мы должны сию минуту спуститься в ресторан и посидеть там. Конечно, я за вас заплачу.

Я сначала отказался, а потом вспомнил, он мне должен за то, что я следил за его рабочим и за очки, и согласился. Лучше бы он мне дал эти деньги, как раз теперь они бы мне пригодились, но сказать ему об этом я не решился, потому что обратил внимание, какое на нем потертое пальто.

Когда мы проходили через вестибюль, мой враг дежурный что-то сказал Гану. Тот посмотрел на меня с улыбкой. Он говорит, что на вас слетаются, как на знаменитость. Когда я спросил Гана, имеет ли администрация право не звать меня к телефону, он сказал неопределенно, что это их бизнес. Я думаю, он так ответил, потому что, несмотря на потертое пальто, сам капиталист. У него было хорошее настроение. Он как бы расцвел, так ему понравилось, что я попал с этими Вовами в такую историю.

Когда мы вошли в почти пустой ресторан, я сразу увидел Риту. Она меня тоже увидела и обрадованно помахала мне. Но я уверен, если бы она была одна, то тут же позвала бы меня за свой столик. Но с ней был какой-то американец. Ган заинтересовался, кто она. Красивая девушка. Это ваша знакомая? Даже глаза стали масляные.

Он рассказал мне интересную историю. Когда владелица пляжа эмигрировала в Америку, она первое время приходила в ресторан со своим хлебом, думала, здесь, как в голодной Москве. Я понял, он за нее не платил.

Ган удивился, почему я до сих пор не могу ничего напечатать. А вы не графоман? Было бы интересно прочитать какой-нибудь ваш рассказ. Я вызвался принести даже сейчас, если он подождет, я мигом. Так мне хотелось, чтоб хоть кто-то прочитал. Я пошел за рассказом, и тут Рита не выдержала:

— Алик, ты уже уходишь? Я хотела поговорить с тобой. Ты еще в той гостинице?

Когда я вернулся с рассказом, Ган протянул мне меню, чтоб я выбрал, что хочу. А я, он сказал, нигде не ем, кроме дома. Конечно, я тоже сказал, что ничего не хочу, и он даже меня не уговаривал, только объяснил, что отсюда нельзя так уйти, ничего не заказав, можете выпить кофе, это для вас не будет так дорого. Или попросить принести кусочек торта. И тут же стал жаловаться, ему нечем платить служащим. Мне даже смешно стало, какой скупой, обещал накормить в ресторане и тут же передумал.

Пока я пил кофе. Ган прочитал мой рассказ. Сказал, ему было интересно, но тут же добавил, может быть, потому, что я вас знаю. Как бы продолжая свою мысль, что мне нечего надеяться на рассказы, Ган сказал, он собирается уволить мальчишку-уборщика. Когда его куда-то посылаешь отнести машинку, он пропадает на целый день, а потом говорит, я ему дал неверный адрес, он якобы искал правильный. Наверное проводит оплаченное время в кино. Чем брать какого-то бездельника, Ган готов отдать это место мне. Я с радостью согласился, лишь бы хватило заплатить за квартиру и осталось еще на питание. И Ган обрадовался, в таком случае мне повезло, как еще никому в мире, как раз над магазином у него пустует прекрасное помещение для холостяка. У него были сотни самых лестных предложений насчет этого помещения, но он даже слышать не хотел. Но со мной, конечно, другое дело. Если я буду у него работать, то смогу там жить, и каждый день у меня еще будут оставаться деньги, которые я должен был бы тратить на сабвей.

Я был так доволен, что даже забыл, чем закончится для меня эта история с Вовами. Я сказал, я приду на работу завтра. Но Ган сказал, он мне сам скажет, когда прийти. Заставил меня потратить деньги на кофе, совсем не мало. Мог бы сам взять, а не чтоб я оплачивал его нахождение в ресторане. Но раз он меня берет на работу, то все остальное пустяки. Я пошел в гостиницу, а он остался на улице со швейцаром, который изо всех сил задул в свисток, вызывая для него такси.