Убийство души. Инцест и терапия - [47]

Фразер пишет: «Мой вес чуть менее сорока пяти килограммов. Я никогда не верну дни своей жизни. Я решила больше за них не бороться. Мои подруги говорят, что я безумна, но я это так или иначе давно подозревала.

Я могу жечь свою руку сигаретой и ничего не чувствовать. Я обвиваю свой ум вокруг боли, пока он не захлебнется в собственном вопле»[94].

Ощущение пустоты, омертвелость, отчуждение могут возрастать до идеи «прорваться» и навсегда оказаться в психиатрической больнице. Акты саморазрушения могут иметь цель почувствовать, наконец, себя снова. Боль от порезов ножом, от тушения сигарет об тело видятся единственным способом ощутить себя и избавиться от состояния опустошенности. Одна клиентка сообщила, что после экстремального акта членовредительства в ней появилось что-то похожее на покой и умиротворение.

Ингеборг Бахман в своем романе «Малина» представила нам инцест отца и дочери в очень мощных художественных образах. В связи с темой отчуждения от собственного тела она говорит об «инъекции реальности». Это понятие может быть подходящим описанием смысла таких актов членовредительства, которые через боль привносят реальность в Эго хотя бы отчасти.

Конечно, аутоагрессивные действия также могут быть истолкованы в связи с чувством вины, как я уже говорила ранее.

Отрицание и обесценивание являются защитами, при этом я имею в виду не отрицание другими людьми, членами семьи или общества, а отрицание, исходящее от самой жертвы. «Я решила, что злоупотребление (вслед за Хайнцем Рюманном)… не может ужасать. Я просто осмотрела себя и обнаружила, что у меня нет никаких повреждений. Если что-то и осталось, то я читала книги по психологии, так что знаю, что у меня же все лучше получается, чем у других».

Снова и снова я слышала в начале терапии, что пострадавшим в течение многих лет говорили, что все было не так, сексуальной эксплуатации не было ни разу, это всего лишь сон, выплеск их плохой фантазии, способ сделаться значимой и сделать родителей «козлами отпущения». Потребность идеализировать отца и обесценивать происходящее очень наглядно показана, в частности, в отчете, который Армстронг приводит в своей книге «Поцелуй папочку на ночь». Таковы письма Аннабель, молодой девушки, которая была крайне сексуализирована в раннем возрасте и выросла с безумной системой ценностей. Несмотря на то, что она подвергалась сексуальному насилию с пяти лет и участвовала во всевозможных порнографических действиях, она пишет: «Это было всегда красиво и замечательно — за исключением одного раза, и об этом папа позже очень жалел». Вся переписка является ярким примером того, как человек может отдаваться иллюзиям и самообману, чтобы справиться с ситуацией.

«Я знаю, ты будешь думать, что он меня использовал. Но я так не думаю, потому что мы любили друг друга как двое взрослых… Это было его желание, и для меня это было хорошо, потому что я создавала ему это удовольствие. Ничего иного, кроме любви и секса, независимо от того, сколько человеку лет… Я почти верю, что папа предпочитал секс со мной, когда я была еще очень мала. И поэтому мы играем и теперь, будто я снова такая. С этим все в порядке».

В этих письмах есть много коротких предложений, которые указывают, что у девушки было странное чувство, она ощущала реакцию отчуждения, но немедленно ее подавляла.

«Я не могу понять то, что папе приятно от того, что он садится и смотрит на меня, как я одеваюсь и раздеваюсь, и что он всегда хочет, чтобы я мастурбировала, пока он сидит голый, смотрит на меня и тоже мастурбирует. Когда мы однажды были вместе с Джорджем, он захотел, чтобы я легла на пол и показал мне, что мне себе делать, — и я делала это, и это было хорошо; и сегодня мне ничего не стоит делать так. Но мне кажется странным выставлять это напоказ».

Ключевым же является высказывание: «Это лучше, чем ничего и чем жить без любви». Но и это глубокое понимание своих потребностей, о котором молодая девушка говорит (а ей — 19 лет), в следующем письме напрочь выброшено.

«И я думаю, что все это вполне естественно. Многие женатые люди обмениваются партнерами и по-прежнему любят друг друга. Если я хочу выйти замуж за папу, мне нужно начать думать, как делала бы его жена, и стараться делать все, чтобы помогать ему в счастливой сексуальной жизни. Пока это происходит не слишком часто, я не должна беспокоиться, а время от времени делать это с его друзьями»[95].

Я считаю, что эта форма избирательного восприятия, отказ от собственных чувств и передергивание было для девушки психологической необходимостью, чтобы выжить. Может быть, еще важно отметить, что совладающие стратегии отличаются в зависимости от возраста, в котором произошло насилие. Очень мощное вытеснение, кажется, становится единственным шансом выжить для тех людей, которые стали в довольно раннем детстве жертвами сексуального или физического насилия. Их симптоматика близка, по большей части, к «классическим истеричкам», как их описывал Фрейд. На лекции в Гарварде в апреле 1988 г. Дж. Герман сообщил о результатах его последних исследований о взаимосвязи между эксплуатацией и формированием пограничной структуры личности. 81 % женщин, диагностированных как пограничные, имели в детстве травматический опыт насилия. Чем раньше началось злоупотребление, тем более драматически нарушено тестирование реальности. Женщины часто ощущают себя психотичными и формируют типичные симптомы конверсионного невроза, когда вытесненный материал прорывается в сознание. Моя клиентка буквально молчала часами. Она не могла выговорить ни слова, пока однажды не проснулась ночью с воплями из-за кошмарного сновидения с ее отцом. Другая молодая женщина сформировала такое сильное нарушение зрения, что боялась ослепнуть.