Убийство девственника - [46]

Тогда она вызвала Сюзанну и настроила девушку против ее обольстителя, внушила ей, что она должна, если не ради себя самой, то хотя бы ради ребенка, добиться от Жерома обещания жениться. Она пригрозила, если он не женится, она донесет в полицию. К несчастью Жером не уступил и выставил Сюзанну за дверь, заявив, что в его возрасте ему наплевать на скандалы. Сюзанна была плохой воительницей, она убежала, а мадемуазель Армандина отправилась объясняться с кузеном. Маниго подтвердил ей свое намерение спасти Нантье и стать единственным владельцем завода. Тогда она совсем потеряла голову, схватила валявшийся на столе бумагорез и ударила Жерома. Он упал замертво. Не медля, она вынула шкатулку с бриллиантами, которые спрятала позднее в прядильный станок, причем спрятала так хорошо, что камни, которые мы повсюду искали, находились у нас под носом в продолжение всего следствия. Когда она отдала себе отчет в содеянном, сразу почувствовала, что пропала: Сюзанна все расскажет. Значит, нужно было заткнуть ей рот. Она позвонила девушке в гостиницу, назначила ночное свидание и убила се, после чего выбросила труп в озеро.

Именно в этот момент мы начали по-настоящему подозревать Нантье и тем самым предоставили Армандине столь желаемую ею возможность отомстить своим родственникам. Однако прежде всего ей необходимо было время, чтобы избавиться от бриллиантов. Отсюда и краткосрочный отпуск в Лион, во время которого она успела съездить в Швейцарию и продать камни (оставив два или три) перекупщикам краденого, имена которых она назвать отказалась.

По возвращении в Анси она доставила себе удовольствие над ними поизмываться. Первый раз в жизни командовала парадом она, и только ради смеха она подбросила один бриллиант в сумочку Деборы. К несчастью, дворецкий видел, как она выходила из комнаты горничной. Если бы Эдуард не был рабом традиций, если бы он сразу все рассказал, он не только спас бы себе жизнь, но позволил нам раскрыть преступление намного раньше. Он же предпочел пойти к мадемуазель Армандине извиниться за то, что собирался выдать ее полиции. Недолго думая, она подписала ему смертный приговор.

Но и этого старой деве было мало. Обезумевшая от ненависти, упиваясь властью, она придумала уплатить долги Нантье и его сына. Она знала, что мы ему не поверим и он станет подозреваемым номер один. В Лионе она познакомилась с одним старым нищим и заморочила ему голову, убедив, что желает сделать добро, оставаясь инкогнито. Добрый человек поверил и, выполнив поручение, вернулся к себе, а поскольку в приюте, где его содержали, газет не читают, он бы никогда ни о чем не догадался.

Ну а в довершение этого мадемуазель Армандина собиралась подложить оставшиеся у нее бриллианты в вещи Жоржа. Но Моника нашла семейный альбом. Убийца перепугалась, причем зря: мы были настолько далеки от того, чтобы ее подозревать, что ее фотография в гимнастическом зале в купальном костюме с гантелью нас бы наверняка рассмешила, но не навела ни на какие мысли. Она решила отнять альбом, силой вырвать его из рук девушки, хотя если бы она просто вежливо попросила, то та сама бы его отдала, не подумав при этом ничего плохого.

Эти навязчивые идеи, эти психозы, это хладнокровие, я бы сказал, почти равнодушие перед преступлением, доказывают нам, что она была безумна.

Я не перестаю спрашивать себя, удалось бы нам в конце концов разобраться в этой истории без Деборы или нет. Убирая со стола, она заметил лоскуток красного бархата на платье Армандины, и на память ей пришла фотография старой дамы в молодости. Она поняла, что раскрыла убийцу, но не смогла сдержать волнения, и Армандина в свою очередь почувствовала, что малышка догадалась. Значит, нужно было ее убрать, пока она обо всем не рассказала. Очень предусмотрительная, Армандина предположила, что девочка попытается позвонить в полицию, перерезала телефонный шнур и тем самым вынудила Дебору выйти на улицу, пройти через парк, где убийца уже поджидала свою жертву. Если бы не Жирель, мы бы не только потеряли девушку, но мадемуазель Армандина вышла бы из игры победительницей. Можно сказать, любовь восторжествовала. Правосудию редко попадаются такие помощники.

В Сант-Андре-де-Вальборн они разыскали пастора. Он предложил им чашечку кофе, чтобы немного передохнуть после дальней дороги. Дебора спросила:

– Как отец?

– Все так же. Его ничто не изменит. Нужно с этим смириться. Он не допускает, что католик может войти в его семью.

– Но ведь Леон готов принять протестантство.

– А этого не допущу я. Нельзя так просто отказываться от того, что считаешь правдой, и принять правду других людей из-за земной любви.

Вы будете молиться каждый согласно своей вере и решите за ваших будущей детей.

Дебора покачала головой.

– Если отец против, детей не будет. Леон знает, что я не выйду замуж против воли отца.

Жирель слушал их разговор и проникался симпатией к пастору. В Анси он бы поднял на смех такое отцовское всемогущество – здесь же все было по-другому. Суровый пейзаж, серьезные лица людей – все говорило о том, что он попал в другой мир, где шутить было не принято и слов на ветер не бросали. Он начинал задумываться о том, что если потеряет Дебору, то будет страдать, но не почувствует себя оскорбленным. Господин Верван прочитал его мысли и улыбнулся: