Убийство деда Мороза - [15]

— Все готово к бою, — радостно сказал сам себе папаша Копф.

Затем он проворно обернулся:

— О, здравствуйте, господин барон! Как вы поживаете?

— Благодарю вас, Копф, превосходно.

Барон де Ла Файль сел и заказал себе в качестве аперитива бутылочку розового вина, которое, с крайним пренебрежением к законам гастрономии, выпил, попыхивая сигарой. Копф покрутился вокруг него.

— Господин барон, не окажете ли нам честь присутствовать на праздничном ужине? Я, разумеется, отведу вам отдельный столик в сторонке. Соберется вся местная молодежь. Будет на что посмотреть.

Копф уже огорчился, видя, что барон отрицательно качает головой, как вдруг выражение лица у знатного посетителя изменилось: из строгого оно стало удивленным, потом мечтательным, а потом осветилось удовольствием.

В это время из кухни как раз показалась девушка с пепельными волосами. Рукава у нее были закатаны выше локтя, а кисти рук перемазаны в блинном тесте. Это была Катрин Арно. Она робко застыла на месте под восхищенным взглядом барона де Ла Файля. Барон улыбался, девушка тоже решила улыбнуться.

— Ну что ж, папаша Копф, — весело произнес наконец владелец замка, — я с удовольствием приму участие в вашем праздничном ужине, если мадемуазель Золушка соизволит составить мне компанию! А если она любит танцевать, мы с ней потанцуем. Вы согласны, мадемуазель?

Катрин стала пунцовой и спрятала за спиной руки, покрытые тестом.

— Боже, душенька моя, до чего же вы будете хороши! Красивей любой принцессы! Только не крутитесь все время, малышка. Мне же не вколоть булавки.

Часы только что пробили десять вечера.

Три огромных сундука, покрытых коваными украшениями, были распахнуты. На паркете высилась огромная груда старинных платьев, совсем уже ветхих, из муара, фая, бархата, шелкового узорчатого штофа и других, еще более редких материй, на которых поблескивали золотые нити и шершавый на ощупь бисер. Были там воротнички и рукавчики, обшитые настоящими валансьенскими кружевами, были кашемировые шали, шейные платки узорчатого шелка, вуали, тонкие, как паутинка, и большие шляпы с настоящими страусовыми перьями. Тонкий аромат минувших времен, навевающий грусть и вместе с тем умилительный, струился из этих сундуков: долгие годы их никто не открывал, а теперь служанка барона извлекала из них сокровище за сокровищем.

В горле у Золушки дрожал комок, мешавший дышать. Все было слишком прекрасно. Приключение становилось похоже на сон. Опустившись на колени, служанка барона, словно фея, преображающая пастушку в королеву, пригоняла складки, вкалывала булавки, делала наметки для необходимых переделок, а девушка в это время боялась, что вот-вот проснется в своей полотняной сорочке под хлопчатым одеялом у себя в спальне на улице Трех Колодцев.

Но нет! Все это было не сон. Роскошные туалеты, принадлежавшие важным дамам — матери, бабке, прабабке барона де Ла Файля, — громоздились здесь, наяву, чтобы современная девушка выбрала среди них тот, в котором она пойдет на бал. И каждое из этих волшебных платьев, переливаясь всеми цветами радуги, казалось, шепотом искушало ее: «Меня! Меня! Выбери меня!» — словно после долгого лежания в темном сундуке все они мечтали украсить собой гибкий стан, прильнуть к юной груди, упругой и теплой, пошуршать вокруг стройных ножек, покружиться в ритме вальса, поблистать — платья тщеславны, как женщины! — покрасоваться еще разок в свете огней, пускай это будут всего лишь масляные лампы папаши Копфа!

Служанка громко позвала:

— Господин барон! Идите скорее сюда.

Барон, поджидавший в столовой, приблизился широким и спокойным шагом. Он был поражен. Перед его удивленным взглядом кружилась прелестная герцогиня, словно сошедшая со старинного портрета, в уборе столетней давности, трогательно грациозная и застенчивая, — волшебное видение в тусклом свете, сочившемся сквозь затуманенные стекла.

Служанка, гордо подбоченясь, ласково посмеивалась и наслаждалась изумлением хозяина.

— Ну как, господин барон? Удачно получилось?

— Изумительно!

Барон в шутку шагнул вперед, широким жестом снял шляпу, опустив ее до самого пола, отвесил церемонный поклон и поцеловал руку озадаченной Катрин. Девушка невнятно пролепетала что-то в ответ.

— Дело за туфельками, — сказал барон. — У вас, мадемуазель Золушка, ножки маленькие: они обе уместились бы у меня в руке. И все-таки я не уверен, подойдут ли вам бальные туфли, которые носила до свадьбы моя матушка. Это не хрустальные башмачки, как в сказке, но тем не менее они очень красивы.

И барон вернулся в столовую. Там его поджидал один человек, а именно Человек в красном балахоне.

Дед Мороз явился незадолго до того. Он уселся за стол, на котором были выставлены бутылка розового вина и два бокала. Каждый год под конец своего обхода он являлся в замок. Барон вручал ему в конверте свой взнос на расходы по детскому празднику и приглашал его отведать вина.

— Ну, мой славный Корнюсс, хорошо ли вели себя в этом году мортфонские дети? Надеюсь, вам не пришлось записывать в книжечку особо тяжких грехов?

Краснолицый Гаспар Корнюсс помотал крупной головой, увенчанной париком, и почесал подбородок под длинной накладной бородой.