Убийство чёрными буквами - [9]

– Ну и что? – Клейтону, казалось, стало скучно. – Хорошо для него, но какое это имеет отношение к Брюсу?

– Дайте мне немного времени. Перед написанием этой книги Оуэнс провел много времени в Италии, предположительно проводя исследования. Он приехал с письмами, которые, как он утверждает, обнаружил в архиве одного знатного семейства – письма самого Чезаре и к нему; и эти письма как будто связывают его с культом сатанистов и со всевозможными оргиями и безобразиями.

Эта переписка вызвала в научной среде оживленные споры. Если это подделка, то очень искусная, и знатной семье, о которой идет речь, хорошо заплатили и подготовили ее. Сам я считаю, что это именно так. Но Оуэнс не только использовал эту возможность, не только представил себя ученым детективом, нашедшим новые документа Босуэлла[6], он сделал эти письма основой своей книги.

– А, да. И теперь моя «Книга ведьм»…

– Опровергает это. «Книга ведьм» бесспорно подлинная, и некоторые ее утверждения имеют решающее значение. La vecchia religione[7] возникла в Романье и даже еще раньше, в Лигурии, задолго до того, как Чезаре Борджиа стал отблеском в апостольском взгляде его отца. Поэтому письма Оуэнса – это подделка. Либо Оуэнс сам их сочинил, либо его провели.

Установив это какое-то время назад, Брюс написал ему письмо. Таков Брюс, конечно. Давал возможность бедняге прилично отступить прежде чем публиковать доказательства, которые его уничтожат. Оуэнс ответил достаточно вежливо, попросив о профессиональном обсуждении. И явился в прошлое воскресенье на пути из Нью-Йорка в Голливуд, и с тех пор он здесь.

– Не думал, что он заставит продюсеров так долго ждать, – сказал Клейтон.

– У него нет контракта, только приглашение приехать и обсудить возможности. Скандал типа Пилтдаунского[8] может заставить студию отказаться от замысла. Если студия хочет рассказать о жизни Борджиа, это вопрос общественный. И она не должна ничего платить Оуэнсу, если не использует материалы ведьмовского культа. В противном случае студии придется заплатить ему круглую сумму и сделать его научным консультантом.

– Хм.

Взгляд Клейтона стал задумчивым.

– Я все отвлекаюсь, – сказал Кинтайр. – Да и горло пересохло. Пиво сейчас не помешало бы.

– Через минуту, Боб. Давайте вначале продолжим. Вы говорите, Брюс взял эти письма домой во вторник вечером.

– Да. Я знаю, что в среду он снова встретился с Оуэнсом, вернул ему письма и сказал, что не видит причин менять свое мнение. Должно быть, они тогда серьезно поссорились. Я в тот вечер был в доджо и, кстати, не видел Брюса до четверга. Потом, конечно, мы с ним и еще несколькими коллегами были у вас на этом мальчишнике. Оуэнс тоже там был.

– Я собрал ученых, – улыбнулся Клейтон.

Кинтайр подумал, насколько это может быть верно. В верхнем слое европейского бизнеса, где Клейтон проводит половину времени, человека уважают не только за его деньги; его будут ценить гораздо выше, если он проявит какие-нибудь заметные интеллектуальные достижения. Клейтон вряд ли стремится к такому уважению, но должен хорошо знать выгоду подобных оценок.

Каждый богатый американский болван может купить картину. У Клейтона больше воображения: он собирал инкунабулы. А также приглашал специалистов, угощал их выпивкой и сэндвичами, сталкивал друг с другом и сидел, усваивая особенности их речи.

И что в этом плохого? думал Кинтайр. Во времена Возрождения все знатные люди покровительствовали ученым и художникам по тем же самым причинам. И поэтому у Возрождения были Леонардо, Рафаэль, Микеланджело… Мы отправляем своих творческих людей на рынок, чтобы они торговали собой в обществе. И что получаем в результате? Рок-н-ролл!

Он заставил себя перестать отвлекаться. Клейтон говорил:

– … химические тесты. Оуэнс ответил, что не позволит уничтожить бесценные реликты. Мне это показалось фальшивым.

– Да, тогда спор был ожесточенный, – восхищенно покачал головой Кинтайр.

– Сейчас это неважно. У вас есть сведения о дальнейших передвижениях Брюса?

– В пятницу мы с ним напряженно работали. Наверно, он и в субботу работал. В пятницу днем я видел его живым в последний раз. Мы только поздоровались при встрече. Марджери Таун говорит, что в тот вечер он был дома, в субботу днем тоже. А может, в университете.

– И это все, что мы можем узнать? – Клейтон поморщился. – Не очень много. Может, мисс Таун сможет сказать…

– Еще одно, – сказал Кинтайр. – Возможно, это не имеет отношения. Но сегодня ночью ее квартиру ограбили.

Сигара выпала изо рта Клейтона. Он неловко наклонился, поднимая ее. Но он заметил, что Кинтайр наблюдает за ним; его движения стали ровней, а, когда он распрямился и сел, контролировал выражение морщинистого лицо.

– Удивлены? – спросил Кинтайр.

– Да. Конечно. Что случилось? Что взяли?

– Вот это самое странное. Ничего, насколько она смогла понять. Кто-то вломился к ней и все перевернул, но не взял ни серебряной посуды, ни драгоценностей – ничего.

– Хм. – Клейтон посмотрел на свои руки, лежавшие на коленях, потом спросил: – А документы?

– Мы думали об этом. Перевернуты все ящики письменного стола, но как будто ничего не пропало.