Убийство Берии, или Фальшивые допросы Лаврентия Павловича - [62]

В доносе Мхитарова-Мрачного было и кое-что поинтереснее. Старый чекист утверждал, будто Берия был агентом контрразведки мусаватистского Азербайджана: «Секретным отделом АзГПУ в 1929 году было обнаружено личное дело Берия, как агента, состоявшего на службе в мусаватской контрразведке. Оно демонстрировалось на партийных собраниях и активах АзГПУ, коммунисты которого требовали немедленного привлечения к ответственности Берия, явно проникшего в органы вражеского агента-провокатора, и Багирова, уличаемого в прикрытии этого вопиющего акта, а также преступных деяний и своих, и Берия».

Мхитаров-Мрачный считал, что Берии помог избежать ответственности полномочный представитель ОГПУ в Закавказье Станислав Реденс: «Благодаря усилиям Багирова и Реденса и тех, кто ими был введен в заблуждение, Берия не только не был разоблачен, но стала усиленно распространяться версия Багирова о том, что «работал Берия в мусаватской контрразведке по заданию большевистской партии». Их обличителям же был пришит ярлык «групповщиков», почти весь состав органа рассеян и заполнен бесчестными, заведомо сомнительными чекистами».

Реденса, расстрелянного в 1940 году, спросить о связях Берии с мусаватистской контрразведкой уже не представлялось возможным. Но сама идея показалась Хрущеву и Маленкову перспективной. Но нужно было найти дело, о котором упомянул Мхитаров-Мрачный.

И Хрущев обратился к Меркулову, который служил вместе с Берией в Закавказье в 20-е годы. Никита Сергеевич вспоминал: «Когда Руденко стал допрашивать Берию, перед нами раскрылся ужасный человек, зверь, который не имел ничего святого. У него не было не только коммунистического, а и вообще человеческого морального облика. А уж о его преступлениях и говорить нечего, сколько он загубил честных людей!» Ну, положим, сам-то Хрущев загубил народу побольше, чем Берия, но не писать же об этом в мемуарах.

Хрущев утверждал: «Спустя какое-то время после ареста Берии встал вопрос о Меркулове, который в то время был министром Госконтроля СССР. Я, признаюсь, раньше с уважением относился к Меркулову и считал его партийным человеком. Он был культурным человеком и вообще нравился мне. Поэтому я сказал товарищам: «Тот факт, что Меркулов являлся помощником Берии в Грузии, еще не свидетельствует о том, что он его сообщник. Может быть, все-таки это не так? Ведь Берия занимал очень высокое положение и сам подбирал себе людей, а не наоборот. Люди верили ему, работали с ним. Поэтому нельзя рассматривать всех, кто у него работал, как его соучастников по преступлениям. Вызовем Меркулова, поговорим с ним. Возможно, он нам даже поможет лучше разобраться с Берией». И мы условились, что я его вызову в ЦК партии. Вызвал я Меркулова, сообщил, что нами задержан Берия, что ведется следствие. «Вы много лет с ним проработали, могли бы помочь ЦК». «Я с удовольствием, – говорит, – сделаю все, что смогу». И я ему предложил: «Изложите письменно все, что сочтете нужным».

Прошло сколько-то дней, и он написал большой текст, который, конечно, остался в архиве. Но эта записка ничем нам не помогла. Там были общие впечатления, умозаключения, вроде некоего сочинения. Меркулов пописывал кое-что, включая пьесы, и привык к сочинительству. Когда я послал его материал Руденко, тот прямо сказал, что Меркулова надо арестовать, потому что следствие по делу Берии без ареста Меркулова затруднится и окажется неполным. ЦК партии разрешил арестовать Меркулова. К моему огорчению, выяснилось, что зря я ему доверял. Меркулов был связан с Берией в таких преступлениях, что сам сел на скамью подсудимых и понес одинаковую с ним ответственность. В своем последнем слове, когда приговор был уже объявлен судом, Меркулов проклинал тот день и час, когда встретился с Берией. Он говорил, что это Берия довел его до суда».

Но хотя Хрущев и пообещал Меркулову, что прошлая близость к Берия не будет поставлена ему в вину, Всеволод Николаевич, много лет проработавший в высших эшелонах власти, прекрасно знал, чего стоят обещания такого рода. И стремился заранее оправдаться и доказать членам Президиума ЦК КПСС, что был вовсе не так близок к Берии, особенно в последние годы, как это было принято считать. Но Хрущев, как и следовало ожидать, обещания не сдержал, объявив Меркулова одним из главных пособников Берии. В сентябре 1953 года Меркулов был освобожден от должности министра госконтроля. 18 сентября его арестовали. Его судили вместе с другими соратниками Берии и приговорили к высшей мере наказания. 23 декабря 1953 года Меркулова расстреляли.

Очевидно, что Меркулова в данном случае погубила совсем не недостаточная откровенность в отношении Берии, а характер его близости с Лаврентием Павловичем. Ведь Всеволод Николаевич был связан с Берией прежде всего совместной работой в органах госбезопасности. Следовательно, его очень убедительно можно было представить одним из главных участников бериевского заговора и вывести на процесс, пусть и закрытый.

Письма Меркулова, имевшие гриф «секретно», Хрущев разослал всем членам Политбюро. Первое из них датировано 21 июля 1953 года. А в нем Всеволод Николаевич писал: