Убийство-2 - [13]

— Понятно. — Лунд посмотрела на часы. — Мне пора ехать. Кто-нибудь подбросит меня до Эстербро? Это недалеко.

Брикс кивнул:

— Конечно. Но сначала я бы хотел познакомить вас кое с кем.

Томасу Буку достаточно было увидеть, как Эрлинг Краббе и Биргитта Аггер усаживаются за большой стол, чтобы понять: его первые переговоры на посту министра юстиции не будут простыми.

Ситуация в парламенте напомнила ему драконов на шпиле Бёрсена: партии так же сплетены воедино и так же находятся в постоянном конфликте, скаля друг на друга зубы.

Высокий и худой, Краббе выглядел так, словно проводил слишком много времени в спортивном зале. Его дед в годы Второй мировой был знаменитым партизаном, которому посчастливилось выжить и не стать еще одной строкой на стенах Минделундена. Краббе возглавлял националистов Народной партии, которых сами левые иногда сравнивали с нацистами. Бук считал это сравнение несправедливым. Сторонники Краббе были против иммиграции, подозрительно относились к иностранной культуре, отличались нетерпимостью и отсутствием гибкости, имели склонность к саркастичным и едким заявлениям. Но потому-то они и не преуспели. Та небольшая власть, которой они обладали, являлась следствием коалиционной политики. Правительство в фолькетинге много десятилетий не оказывалось в руках какой-то одной партии. И для решения любого мало-мальски сложного вопроса требовалось идти на уступки.

Биргитта Аггер отнюдь не походила на представителя партийного меньшинства, подбирающего крошки со стола власть имущих. В пятьдесят два года она сделала карьеру профессионального политика, пробившись в лидеры прогрессистов благодаря собственному уму и целеустремленности. Надежда левых, она была элегантным, тщательно наманикюренным хамелеоном, который менял убеждения в зависимости от настроений в обществе.

Судя по опросам, Аггер шла ноздря в ноздрю с Грю-Эриксеном. Она видела себя следующим премьер-министром. Бук прекрасно понимал, что любые переговоры по антитеррористическому законопроекту будут вестись в контексте ее честолюбивых устремлений.

И вновь его взор невольно обращался на драконов, разинувших пасти на крыше старой биржи.

Правительство сейчас разрывалось между Краббе и Аггер, первый из которых упрекал Грю-Эриксена в слабости, а другая — в подрыве гражданских нрав. Различные аспекты законопроекта — усиление пограничного контроля, дополнительное финансирование службы безопасности, увеличение срока заключения под стражу без предъявления обвинения для подозреваемых в терроризме — стали для двух этих политиков полем боя, на котором каждый из них жаждал победы только за счет поражения противника.

— Новые экстремистские группировки исламистов появляются чуть ли не каждую минуту… — Речь Краббе против того, что он называл проникновением зарубежных влияний в датское общество, была в полном разгаре. — Они хотят сбросить нашу демократию и заменить ее шариатом…

— У нас уже есть законы против пропаганды насилия, — терпеливо заметил Бук.

— Их недостаточно. — В голубой рубашке и синем галстуке, с аккуратной короткой стрижкой Краббе выглядел безупречно. Он напоминал повзрослевшего бойскаута, жаждущего новых испытаний. — Эти люди хотят вернуть нас в Средневековье.

— Все это просто смешно. — Аггер собрала свои бумаги, готовясь уйти. — Если Народная партия хочет, чтобы мы начали сажать людей в тюрьму за убеждения, то это ее проблемы. Мы все знаем, почему мы здесь. Все из-за этой ужасной войны. Если бы не она…

— Война всегда ужасна, — сказал Бук. — Я согласен. У меня есть серьезная причина ненавидеть ее.

Его собеседники умолкли. Йеппе… Не следует слишком часто прибегать к этому приему, укорил себя Бук.

— Но тем не менее война идет, и нам приходится действовать именно с этой позиции, нравится нам это или нет. Очевидно, что на границе необходимо усилить контроль. Очевидно, что полиции и разведке недостаточно средств для эффективной работы в нынешних условиях.

— И надо ввести запрет на этих проклятых исламистов, — вставил Краббе.

— Вот видите? — Она встала, похлопала Бука по плечу. — Удачи вам. Старик подсунул вам непростую задачку. Когда я видела Монберга в последний раз, он был близок к отчаянию. Вам велели найти квадратуру круга, а это невыполнимо. Передайте Грю-Эриксену: пусть скажет НАТО, чтобы они убирались отсюда ко всем чертям.

— Как только будет можно, мы так и сделаем, — сказал Бук. — Но не сейчас. Если бы вы сидели в его кабинете, то принимали бы точно такие же решения.

Она рассмеялась:

— Посмотрим! До свидания, Краббе. Возвращайтесь к своим фантазиям о маленькой Дании, которой никогда не было и не будет.

И Аггер ушла.

Эрлинг Краббе налил себе еще кофе из термоса.

— Простите, если я был слишком резок. Просто невозможно молчать. Мы обязаны защитить себя. Вспомните Нью-Йорк. Вспомните Лондон и Мадрид.

— Вспомните Осло и остров Утёйа, — ответил Бук. — Тогда ведь все бросились обвинять мусульман? А убийцей оказался псих по имени Андерс Брейвик, рожденный и воспитанный в Норвегии. Один из…

Он успел оборвать фразу. «Один из ваших» — это было бы в корне неправильно. При всех своих порой нелепых убеждениях и глубоко укоренившихся предрассудках Краббе был парламентарием до мозга костей.