Убийственно прекрасная - [35]

— Знаешь, — задумчиво произнес Ленни, — если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал мне, что со временем ты превратишься в многодетную мать и хранительницу очага, я бы рассмеялся этому человеку в лицо.

— Вот как? — удивилась Лаки, слегка повернув голову.

— Лаки Сантанджело Голден, бывшая сорвиголова, а ныне — почтенная мать семейства. Кто бы мог подумать?!

— Это какое же семейство ты имеешь в виду?

— Считай сама. Трое детей — раз. Вернее, даже четверо, если принять в расчет Леонардо. Престарелый отец и его жена. Крестница. Муж…

— То есть ты? — уточнила Лаки, лукаво улыбнувшись.

— Да, я. — Ленни улыбнулся в ответ. — Мы все соберемся в эти выходные здесь, чтобы отпраздновать день рождения Джино, и, насколько я тебя знаю, ты будешь следить за тем, чтобы каждому — каждому! — было весело и удобно. Как я сказал — мать семейства и хранительница очага.

— Н-да… — протянула Лаки. — А ведь когда-то я была свободной женщиной. Но знаешь, Ленни, я бы не хотела, чтобы было иначе. А ты?

— Нет, любимая, конечно, нет! Ведь благодаря тебе я могу считать свою жизнь… удачной.

— Да?

— Понимаешь, — задумчиво добавил он, — мы с тобой многое пережили, через многое прошли…

— Это верно, — согласилась Лаки, вставая. — Ну и что?

— А то, что мы остались вместе, несмотря на все трудности, и я… я хотел бы поблагодарить вас, миссис Голден. Если вы соизволите подойти поближе, я покажу вам, что я имею в виду.

— Гм-м… — проговорила Лаки с улыбкой. — А ты не забыл, что сейчас день?

— Нет, серьезно?

— …И я должна переделать еще уйму дел.

— Ты хочешь сказать, что у тебя нет времени даже на небольшой минет?

— Ленни! — воскликнула Лаки, отступая на полшага назад.

— Я знаю, знаю, что сейчас еще только день, и все такое, но я помню времена, когда это тебя не останавливало.

— Когда это было, интересно узнать?

— Сама знаешь — когда.

— О’кей, муж, — сказала Лаки, порывисто хватая его за руку. — Я думаю, ты должен следовать за мной.

— Что-что?

— За мной, — твердо повторила Лаки. — Это приказ.

— А куда — можно спросить? — спросил Ленни, стараясь попасть в тон.

— Туда, где мы сможем хотя бы закрыться на ключ. Как тебе мой план?

Ленни ухмыльнулся:

— Вот теперь я узнаю отчаянную девчонку, на которой женился.

— Попробуй только не узнать, я тебе живо напомню! — хихикнула Лаки.

* * *

По шоссе Макс — в точности, как ее мать — неслась гораздо быстрее дозволенной скорости.

Сегодня у нее было «рэповое настроение». И рэп, включенный на всю катушку, доносился из динамиков стереосистемы, установленной в новеньком спортивном «БМВ», который родители подарили Макс на ее шестнадцатый день рождения. Лаки, разумеется, была против, но он ее в конце концов уломал. Ленни был самым клевым папиком в мире! Он мог уговорить мамика на что угодно, и Макс снова подумала, что ей, пожалуй, следовало бы поговорить насчет поездки в Биг-Беар сначала с ним, а уж потом просить разрешения у Лаки.

Впрочем, сейчас это не имело значения. Главное, она сидит в «БМВ» и мчится, мчится навстречу самому захватывающему приключению в своей жизни. Ни малейших колебаний или сомнений Макс не испытывала. Впереди — она была уверена в этом — ее ждали только приятные, хотя и волнующие переживания.

И, захихикав вслух, она включила музыку еще громче.

Эй, интернет-красавец, я иду. Надеюсь, ты готов?!

16

— Я уезжаю на все выходные, — сказал Генри матери.

Он стоял в роскошном вестибюле их пасаденского особняка, одетый в простые брюки цвета хаки и коричневую рубашку. Его преждевременно поредевшие волосы были смочены водой и тщательно зачесаны на лоб, в руке он держал дорожную сумку. Ни красавцем, ни уродом он не был. Внешность у Генри была самая заурядная. Таких, как он, были тысячи и тысячи.

Его внезапное заявление несколько шокировало Пенелопу Уитфилд-Симмонс, но втайне она была очень довольна. Несмотря на то что ей нравилось держать сына при себе, она понимала, что безвылазно сидеть в четырех стенах мальчику вредно. Особенно в его возрасте, ибо «мальчику» было почти тридцать лет.

— Куда ты поедешь? — спросила Пенелопа.

— Навестить друзей, — уклончиво ответил он.

«Друзей?..» — удивилась Пенелопа. Насколько она знала, у ее сына вообще не было друзей.

— И когда ты вернешься? — уточнила она, поправляя тюльпаны в вазе, стоявшей на антикварном столике у лестницы.

— Точно не знаю. Все будет зависеть от обстоятельств, — туманно пояснил Генри.

— Может быть, ты познакомился с девушкой? — напрямик спросила Пенелопа. — Если это так, то я хочу взглянуть на нее, прежде чем ты совершишь какой-нибудь необдуманный поступок. Помнишь, что я всегда говорила тебе о девушках, Генри? Для них ты только мешок, набитый долларами. Одним словом, не забывай о том, что ты — Уитфилд-Симмонс, а не шантрапа какая-нибудь.

— Хорошо, мама, — сдержанно ответил Генри, хотя ему хотелось заорать. Эту галиматью насчет Уитфилд-Симмонсов Пенелопа вдалбливала ему лет с шести. Да, Генри знал, что он — единственный наследник своего отца и когда-нибудь унаследует всю эту кучу денег, но ему было непонятно, почему он должен постоянно об этом помнить и вести себя как-то по-особенному.

— Хорошо, — повторил он, не глядя на мать. — Я позвоню тебе и сообщу, когда я планирую вернуться.