Убийства - помеха любви - [75]

– Надеюсь, что скоро.

– Правда, мне придется прийти одной, – откровенно сказала Эллен.

Что ответить на это унылое заявление, я не знала, поэтому лишь сжала руку племянницы. Она была холодна как лед.

Эллен ушла в пять, а в шесть позвонил Билл.

– Раздобыл на среду два билета на Рейнджерс! – радостно сообщил он. – Ты сможешь пойти?

– Рейнджерс? – тупо повторила я.

– "Нью-Йорк Рейнджерс". Хоккей!

– Знаю, что хоккей, – сварливо отозвалась я. – Просто уточнила, действительно ли ты сказал «Рейнджерс». А то слышно плохо.

– Ну так как?

Мой интерес к хоккею может сравниться разве что с тягой к боулингу, но что с того?

– Отличная идея!

Если я и нервничала перед нашим последним свиданием, то это было ничто в сравнении с тем, как я чувствовала себя теперь. За понедельник и вторник я совершенно измучилась, предвкушая встречу с Биллом.

А затем все переменилось. И под «всем» я имею в виду именно все, абсолютно все…

Во вторник, в начале шестого вечера, я еще сидела в офисе, пытаясь закончить ерундовое дело, с которым ковырялась с самого утра. Телефонному звонку я обрадовалась как долгожданному перерыву. Приглушенный голос пробормотал что-то нечленораздельное.

– Что-что?

Молчание в ответ. Я попробовала еще раз:

– Кто это? Простите, я вас не слышу.

– Это… это… я, тетя Дез, – прорыдала Эллен.

У меня екнуло сердце.

– Эллен! Что случилось?

– Это… Герб…

– Ты дома?

– Да.

– Никуда не уходи!

Через двадцать минут я ворвалась в квартиру Эллен. Никогда не видела племянницу в таком состоянии. Глаза у нее опухли, превратившись в узенькие щелочки, и из этих щелочек струились потоки слез. Эллен едва успевала вытирать щеки. И едва могла говорить.

– Так, Эллен, потом расскажешь! Давай-ка лучше приляг, – велела я.

Она послушно подчинилась, я взбила подушки, подсунула ей под голову, после чего присела рядом на краешке дивана.

– Ты что-нибудь ела?

Я воспитана в убеждении, что нет такого несчастья, которое нельзя смягчить едой. Эллен покачала головой.

– Сейчас что-нибудь приготовлю.

Эллен снова покачала головой.

– Тогда чай с тостами? – не унималась я.

Она равнодушно пожала плечами. Молчание, как известно, знак согласия. Когда через несколько минут я вернулась из кухни с подносом, Эллен, как это ни удивительно, крепко спала.

Я укрыла ее стареньким пледом, который бабушка Эллен связала около тридцати лет назад, отнесла обратно поднос с угощением, достала из сумки газету и уселась в кресло. Примерно через час зазвонил телефон. Я бросилась на кухню и схватила трубку, надеясь, что Эллен не проснулась.

– Алло, а Ивена можно? – проверещал пронзительный голосок, который мог принадлежать только юному созданию, не достигшему половой зрелости.

Обругав телефонную компанию, я вернулась в гостиную. Эллен, разумеется, проснулась. Лицо ее по-прежнему было красным от недавних слез, но она успокоилась. Я уговорила ее переместиться на кухню, где заварила по новой чай и приготовила два свежих тоста. Мы немного поскандалили по поводу, следует ей поесть или нет. После недолгих прений Эллен уступила – как вы, наверное, могли заметить, иногда я бываю ужасно настырной.

Глядя, как Эллен через силу грызет тост, я напомнила себе, что ночь впереди долгая, а потому мне тоже не помешает подкрепиться. Я пошарила в холодильнике, надеясь отыскать хоть что-нибудь без признаков плесени, и в итоге остановилась на булочке с орехами и давным-давно выдохшейся кока-коле. Тем временем Эллен успела расправиться с тостами – второй она прикончила с куда большим энтузиазмом.

– Пожалуй, я действительно была немного голодна, – призналась она.

– Еще что-нибудь съешь? Как насчет булочки с орехами?

– Нет, спасибо, больше не могу. – Она стыдливо покосилась на мою тарелку с сиротливой булкой. – Извини, что совершенно нечем тебя угостить.

– Шутишь? Да я с детства схожу с ума по ореховым булочкам!

– Я тоже их люблю. – И Эллен разразилась слезами.

Да с такой силой, что я не на шутку струхнула. Господи, и помочь ничем не могу… Разве что обнять да как заведенная бормотать бессмысленные утешительные словечки. К счастью, новый поток слез иссяк быстро. Спустя несколько минут, оприходовав стопку одноразовых платков, Эллен тихо прошептала:

– Я хочу рассказать, что случилось.

Всхлипывая и сморкаясь, она поведала свою печальную историю.

Бедняжка дошла до такой степени отчаяния, что не могла больше усидеть на месте. И сегодня в половине двенадцатого сбежала с работы. Ноги сами принесли ее к зданию, где трудился славный Герб. В начале первого идеальный мужчина вышел на улицу вместе с еще одним типом. Увидев глупышку, Герб побагровел, отделался от своего спутника и чуть ли не с кулаками набросился на Эллен. Принялся орать, с какой стати она его преследует, неужели непонятно, что между ними все кончено…

– До этого мгновения, – сказала Эллен, – я тряслась как осиновый лист. Но стоило ему заговорить таким тоном, как я тотчас пришла в ярость. И объявила, что, будь он порядочным человеком, разорвал бы наши отношения как мужчина, а не как шкодливый юнец. В ответ Герб прошипел, что это я веду себя как ребенок, мол, настоящей женщине не требуется, чтобы ей все разжевывали. Правда, потом он успокоился и сказал почти задушевно: «Знаешь, не вини себя. Ты ни при чем, просто так получилось. Ты прекрасная девушка. Я уверен, ты найдешь себе кого-нибудь другого. Береги себя». После чего повернулся и ушел…