Убийства мальчиков-посыльных - [23]

— Откройте! Откройте, пожалуйста!

Чтобы он поскорее замолчал, я крикнул в ответ:

— Дверь открыта, сударь! Всегда открыта, всегда!

Он торопливо вошел, с победным видом размахивая бутылкой виски «Джонни Уокер Блэк Лэйбл», как охотник, только что вернувшийся с охоты, гордо несет за уши убитого зайца. Он суетливо бормотал:

— Как, а? Как? Что скажете? Как, а? Не-ет, вам понравится, понра-авится!

— Да, сударь, — заговорил, наконец, я. — Вы угадали. Я тоже предпочитаю «Джонни Уокер Блэк Лэйбл», как всякий опытный и солидный человек. А из стакана, который вы видите у меня в руках, только что была выпита последняя капля виски в этом кабинете. Так что спасибо вам огромное. Великолепно.

Одним из достоинств виски является то, что выпив его, любой человек начинает вести себя со всеми просто и запанибрата. Думаю, что вы убедились в этом, прочитав мои слова.

Я до краев наполнил стакан, который, казалось, пустел сам собой, и синий стакан моего гостя. Мы стали пить, не сводя друг с друга глаз. Вытащив из внутреннего кармана пиджака фотографию паспортного формата, он протянул ее мне. Это была Лорен Бэколл. Думаю, вы понимаете, как нелегко найти ее фотографию, тем более паспортную.

— Ну вы даете! — сказал я. — Вы на все способны ради нее. Но как вы нашли эту фотографию? Это же так трудно!

— Когда речь заходит о ней, — сказал он, сощурившись, — я забываю о повседневной рутине. Мгновенно забываю. Я теперь совершенно не замечаю — трудна ли, легка ли повседневная жизнь, долго ли все это длится или нет. Мне теперь все равно. Это и есть любовь! Она способна мгновенно перенести нас из этой ску-ску-скучной жизни в прекрасный, сказочный мир.

— Я познакомился с женщиной, влюбленной в Хамфри Богарта, — сказал я. — А еще она жуткая лгунья.

— Господи! — захохотал он. — Будьте со-со-собой, а от женщин — женщин, которые помешаны на Богарте, — держитесь подальше. — Он с трудом договорил, и так хохотал, что, казалось, свалится с кресла.

— Надо же, как вам весело, — сказал я, думая, что такое веселье просто невыносимо.

Внезапно он стал серьезным:

— Женщинам, помешанным на Богарте, не стоит доверять. Это доказано научно.

— Как это научно? — удивился я.

— Н-ну, т-то есть я так ду-думаю, — заикаясь от выпитого, проговорил он и начал опять хохотать, забрызгав слюной полстола.

Это было уже слишком! Меня бесил его бесконечный смех. Я больше не мог этого выносить. Я допил свой стакан и собрался было выставить этого весельчака, но вдруг в дверь кто-то постучал: ровно три раза, с равными промежутками, не медленно и не быстро.

— Дверь открыта, господин Волковед! — крикнул я. — Всегда открыта!

Тот вошел. Вежливо кивнув мне и Человеку в Медвежьей Шапке в знак приветствия, он сел напротив него в кресло. Его пышные и довольно длинные каштановые волосы, подстриженные лесенкой, падали на брови. Почему-то его голова напоминала огромный артишок. Этому человеку надо бы сходить к хорошему парикмахеру, подумал я. Ему бы подстричься, чтобы лучше было видно его красивое лицо.

В руках у него была кожаная сумка, по виду довольно дорогая. Он поставил ее себе на колени и затеребил ручку, время от времени облизывая верхнюю губу. Не глядя мне в глаза, он заговорил своим ровным, звучным голосом, четко и безупречно выговаривая слова:

— Я получил письмо и книгу, которую вы отправили вчера вечером. Благодарю вас, прежде всего, благодарю. Но мне хочется по-дружески предостеречь вас. Предостеречь от скоропалительных выводов и обвинений.

Не успел он договорить эту напыщенную фразу, как Человек в Медвежьей Шапке разразился хохотом. Он так заливался, так гоготал, держась за живот, что я тоже невольно засмеялся. Господин Волковед не смутился. Аккуратно вытерев с лица слюну Человека в Медвежьей Шапке, он холодно взглянул на меня.

— Я в-в-вас слушаю, — сказал я, с трудом сдерживая смех.

— Посыльные — это, прежде всего, бизнес, — начал он. — Быть матерью посыльных в этом городе — считается не только самым престижным занятием, но и одной из самых высокооплачиваемых работ. Что касается отцов посыльных… — запнувшись, он замолчал и высморкался. — Понятия отцовства нет, есть только торговая сделка по продаже. За это платят очень большие деньги, чем мне и пришлось воспользоваться семь лет назад, по необходимости. Я не обязан сообщать вам, раскаиваюсь я или нет; но если говорить о самом институте посыльных, то — да, я против него. И сегодня, мобилизовав все свои материальные и духовные возможности, я противостою Городскому Совету, с которым я не согласен не только по этому вопросу, но и по многим его политическими решениям, которые противоречат…

Тут Человек в Меховой Шапке, все это время прикрывавший рукой рот, пытаясь сдержать смех, расхохотался так, что господин Волковед вынужден был замолчать. Ни разу не взглянув на него, он встал, пожал мне на прощание руку. Ладошки у него опять были потными. Странной торопливой походкой Волковед удалился из комнаты. Его походке не хватало той же тщательности, с которой он говорил. И еще ему обязательно нужно было подстричься.

Человека в Медвежьей Шапке мучил очередной приступ смеха. Брызгая слюной, он начал причитать: