Убийцы Российской Империи. Тайные пружины революции 1917 - [93]

3. Козловский, бывший член Исполнит, ком. Совета Раб. и Солдат. Деп., находился в самых дружеских отношениях с Лениным, Зиновьевым, Троцким и Коллонтай. Козловский получал большие деньги от Суменсон, которая передавала ему таковые по первому же его требованию, получая их в свою очередь от Ганецкого-Фюрстенберга. Козловский неоднократно ездил в Стокгольм и Копенгаген для свидания с Парвусом и Ганецким. Козловский предполагал открыть в России социалистическую газету крайнего направления, для чего предлагал одному лицу несколько сот тысяч руб. Козловский будто бы за время войны ездил в Германию.

4. Суменсон, доверенное лицо Ганецкого. Имеет на текущем счету в разных банках 700 000 руб., из коих ей принадлежит будто бы лишь 100 000 руб. Остальные деньги являются собственностью Ганецкого. Из этих денег, как уже сказано, Суменсон должна была удовлетворять все требования Козловского, что ею и исполнялось, причем она без расписок выдавала Козловскому и лицам, являвшимся от его имени, разные суммы.

5. Ленин-Ульянов Владимир. 12 апреля около 40 русских эмигрантов, включая его самого, выехали из Швейцарии в Россию через Германию. Из Шафгаузена их провожал граф Таттенбах, нач. отдела русских революционеров. Кроме того, Ленина и других сопровождал швейцарский социалист Платтен. Ленин лично должен был гарантировать, что ехавшие с ним спутники являются сторонниками немедленного мира, иначе им не выдали бы паспортов.

Эти лица вербовались шпионами Радеком и Бродским для деятельности в пользу Германии. По прибытии в Россию Ленин становится во главе лиц, ведущих пораженческую агитацию, щедро раздавая деньги, черпаемые им из германских источников, в частности, получая таковые от Ганецкого-Фюрстенберга. Последнее обстоятельство установлено документально путем задержания письма Ленина на имя Ганецкого о высылке денег и дальнейших указаний.[199] В Петрограде Ленин основывает газету „Правда“, покрывая расход из тех же источников.[200] Ленин вместе с Зиновьевым и Ганецким участвовали в суде над провокатором Малиновским и оправдали последнего.[201] Ленин принимал непосредственное участие в организации вооруженного восстания в Петрограде, что устанавливается рядом документов, найденных при обыске во дворце Кшесинской. В июле 1914 года Ленин и Зиновьев были арестованы австрийскими властями близ Кракова, но вследствие вмешательства Ганецкого были освобождены, причем освобождение их было мотивировано тем, что своей разлагающей деятельностью Ленин и Зиновьев способствуют победе центральных держав. Живя во время войны в Швейцарии, Ленин получил из Лейпцига типографский шрифт для печатания своих пораженческих произведений. После событий 3–5 июля Ленин и Зиновьев бежали из России через Швецию и Германию, откуда, по сведениям, выехали обратно через Германию в Россию.[202]

6. Зиновьев — близкий друг Ленина. Вместе с ним принимал участие в работе мюнхенской газеты „Колокол“, о чем было уже упомянуто. Зиновьев участвовал вместе с Лениным в оправдании провокатора Малиновского и был ближайшим сотрудником Ленина по проведению пораженческих идей.

7. Троцкий, работал вместе с Парвусом до войны в Вене в газете „Правда“. Во время войны Троцкий издавал в Париже газеты „Наше слово“ и „Голос“. Эти газеты издавались на австрийские и германские деньги, передаваемые Парвусом Троцкому. Одновременно с сим Троцкий сотрудничал в России в газете „Красная мысль“ под псевдонимом „Антилот“,[203] причем писал статьи патриотического направления. В Париже о гибели „Лузитании“ он написал ярко германофильскую заметку. Троцкий прекрасно осведомлен о провокаторской деятельности Парвуса. Главным сотрудником Троцкого был Юлий Мартов.[204] К газете был причастен румынский революционер Раковский, австрийский агент, болгарин по происхождению. Часть денег передавалась Троцкому и Раковскому.

8. Коллонтай, по приглашению американских немцев во время войны ездила в Америку, где вела пропаганду против соц. — дем. меньшевиков всех стран. После революции Коллонтай ездила в Финляндию для пропаганды отделения ее от России.[205] Единомышленница Ленина.

9. Луначарский, проживая в Женеве, был дружен с Гальбо, редактором пацифистской газеты „Дедан“, получившей начало в доме германца Ишебера и издаваемой на немецкие деньги. Друг Горького…».[206]

В материалах следствия оседали, как их ни «пытался скрыть» ас контрразведки Медведев, и «источники» подобных агентурных сведений. Так, в протоколе осмотра одного из них от 5 сентября 1917 года описана выдержка из дневника подпоручика лейб-гвардейского Петроградского полка Тимрота, помогавшего, по всей видимости, союзникам побеждать немцев во Франции. Правда, о боевой деятельности бдительного подпоручика трудно судить, поскольку выписку из своего дневника он делал по поручению русской контрразведки в парижском отеле «Сен-Жам» (на русском языке) о своих кутежах… в Стокгольме. «Собственноручная выписка» Тимрота заканчивалась препроводительной записью: «Настоящую выписку представляю на зависящее распоряжение. Причем добавляю, что подпор. Тимрот, представляя право использовать содержание, как то будет нужно, просил не оглашать ни названия полка, ни его фамилии. Подлинность события подпоручик Тимрот обязуется, в случае нужды, подтвердить под присягой. Полковник Колонтаев (подпись). Военному агенту во Франции полковнику г. Игнатьеву. 5/18 июля 1917. Париж». Трудно судить, то ли Тимрот дал эти сведения взамен на обещание не подвергать его наказанию за то, что в военное время оказался не только вне расположения полка, но в совершенно другом городе, да еще в другой стране, причем там, где «свили свое шпионское гнездо немцы и русские большевики», то ли по какой другой причине. События же он описывал так. 4 июня 1917 года он вместе с компанией «ужинал» на террасе стокгольмского «Гранд-отеля». Наудачу, рядом с их столиком расположился «вдвоем с кем-то пресловутый фон Луциус, германский посол в Стокгольме», причем, еще на большую удачу, изрядно выпивший. Впрочем, «его собеседник не менее». В разговоре, отвечая на вопрос или замечание собутыльника, фон Луциус сказал «буквально следующее». Дальше приводилась фраза на немецком языке и комментарий, что, дескать, произносилась она скороговоркой (пьяным-то изрядно человеком!), но смысл ее для подпоручика (видимо, трезвого как стеклышко!) был «яснее и проще стакана воды». И вот это «буквально следующее», произнесенное «скороговоркой» пьяным языком, позволило прозорливому Тимроту заключить, что «и стало для меня все ясно». Настолько ясно, что об этом даже догадался собеседник фон Луциуса, который дернул посла за рукав, указывая глазами на соседний «трезвый» столик. Немцы ушли, а Тимрот поторопился занести в дневник (тоже неизвестно, то ли там, на террасе «Гранд-отеля», то ли уже в номере) «смысл пьяной скороговорки», пометив запись: «Стокгольм, 4 июня н. ст. 1917…» Но скорее всего, что это произошло уже в Париже. Это подсказывает протокол осмотра «документа», составленный судебным следователем 24-го участка Петрограда Л.Г. Сергиевским. «Подлинная выписка» из дневника подпоручика Тимрота, по утверждению следователя, представляет из себя «небольшого размера лист почтовой белой бумаги с печатным бланком на французском языке парижского отеля „Сен-Жам“ с указанием его местонахождения и номеров телефона». Рассказ о своих похождениях Тимрот передал полковнику Колонтаеву, тот русскому военному агенту во Франции полковнику Игнатьеву, ну а тот — «на усмотрение представителя Временного правительства». В Петрограде немецкую фразу, скопированную «буквально» русским лейб-гвардейцем с уст германского посла в Стокгольме, перевели «через посредство приглашенной переводчицы Зинаиды Борисовны Араповой-Сидоровой, проживающей по Кирочной ул. в доме № 436, кв. 28».